Не огорчайся, мой милый! Эти травоядные ходят стадом. Пришёл этот, значит, подойдут и другие. Уверена, они рядом, мы просто не видим их, так как противоположный берег господствующий.
Значит, нам нужно немедленно выдвинуться к перешейку и перейти по нему на противоположный берег, а там помедлив, всё пространство будет нами зримо, и мы без труда добудем нужных нам животных.
Это не выход! Пока мы дойдём до перешейка, пройдёт полдня, и животные уйдут. Есть другой вариант, я подзову несколько особей к краю берега и попытаюсь перенести их на нашу сторону.
Пере-не-е-сёшь! протяжно проговорил Эур. Но как?
Тем, что находится здесь, приложив указательный палец ко лбу, силой мысли, ответила Наэла, и попросила Эура ни о чём больше её не спрашивать. Мне нужна полнейшая тишина, сказала она и перенеслась мыслью в пространство над плато, где увидела большое стадо травоядных трёхрогих животных и погнала его к каньону.
Ждать пришлось не долго. Когда стадо приблизилось к обрыву мёртвой реки, Наэла выбрала из него трёх крупных самцов, приподняла над землёй и через миг все три зверя лопнули как мыльные пузыри, окрасив зелень травы в кровавый цвет.
Не получилось! жалобно посмотрев на Эура, как бы прося у него прощение или моля о снисхождении, проговорила Наэла и склонила голову в ожидании порицания.
Поняв горящую от обиды душу Наэлы, Эур не стал её укорять и за этот промах. Он подошёл к ней и, притянув к своей груди, спокойно произнёс: «Животных жал, но ты учишься, поэтому не вини себя. Не сегодня, завтра всё пройдёт гладко, а сейчас пора в обратный путь. Завтра всё повторим!»
Солнце скатилось к горизонту, когда два неудачливых охотника подошли к горе. Повеяло прохладой. Где-то вдалеке прошла лавина, но отголосок её был так слаб, что даже не колыхнулись тонкие ростки кустарника, проросшие вблизи пещеры.
Интересно, откуда они появились здесь? подумал Эур тут же забыл о них.
Утром нового дня, наскоро позавтракав, Эур и Наэла вышли на площадку перед пещерой и тотчас сникли. Ночь изменила плато до неузнаваемости. Ещё вчера оно радовало глаза своей буйной зеленью, сегодня смотрела на людей, стыдясь своего нищенского одеяния. Ночь убила всю растительность плато, окрасив его в пепельный цвет с крупными ржавыми пятнами. Исчез не только глянец плато, но и вся она поникла, выставив, как застарелые угри, чёрные камни, ещё вчера скрытые густой травой с весёлыми радужными цветами.
Если и сегодня мы не добудем зверя, то до наступления устойчивых холодов здесь делать будет нечего, всматриваясь вдаль, с оттенком беспокойства проговорила Наэла.
Почему? коротко спросил Эур.
Все травоядные звери уйдут на южные пастбища, а до прихода зимних животных мамонтов не менее двух-трёх месяцев. К тому времени мы просто не сможем выйти из этой пещеры. Глубокий снег не даст нам ступить и пяти шагов.
Снег! Я помню, что такое снег, помню, он белый, холодный и местами очень глубокий, но как по нему ходить забыл, почёсывая затылок, говорил Эур. Да, а как по нему ходят зимние животные мамонты? поспешно, как бы торопясь, или боясь, что потеряет мысль, спросил Наэлу Эур.
Люди ходят на круглых, утрамбовывающих снег дощечках, а мамонты так велики, что им не страшен даже самый глубокий снег.
Говоришь, велики! Тогда, что вон там? всматриваясь вдаль, проговорил Эур и указал рукой в сторону мёртвой реки, некогда полноводной и великой.
Я ничего не вижу, ответила Наэла, внимательно осматривая линию горизонта.
Там что-то двигалось, а сейчас этого нет, пожав плечами, ответил Эур и, закинув за спину лук и колчан со стрелами, ступил на тропу, скользящую с карниза пещеры к подножию горы. Следом с корзиною в руке на убегающую вниз дорожку вошла Наэла.
Восточный берег мёртвой реки, как и всё плато, поник за одну ночь. Серые проплешины земли и камней, ползущие по нему, вдали сливались с ржавыми пятнами умершей растительности и превращались в узкие борозды ядовитого гнойного цвета, отчего казались шрамами на умирающем теле огромного монстра. Лишь кое-где, отдельно цветущие поздние осенние цветы с ярко красными лепестками цеплялись за жизнь, но их кровавый цвет более говорил о бренности жизни, нежели о её силе и вечности, ибо напоминал кровоточащую рану на теле умирающего животного.
Остановившись на островке пожухлой травы, близ мёртвой реки, Эур сбросил с плеч поклажу и, кивнув на запад, произнёс: