А с тобой, красавица, мы сейчас побеседуем, вкрадчиво придвинулся Коротков к перепуганной Тане, приобнимая её за талию, Помочь я тебе хочу, глупенькой. Садись, садись на диван-то! Чаю хочешь?
Таня покорно села на мягкий, обтянутый дермантином, диван, и юбка высоко вздернулась, обнажая мощные бедра. Глаза подполковника похотливо сверкнули. Он быстро шагнул к двери и запер её на задвижку. Таня, догадавшись, что у него на уме, заплакала
Глава десятая
До Масловки Васильев со своими бойцами добрался уже к утру шестнадцатого мая. Ни одного пассажирского поезда, идущего на запад, не подвернулось. Ехать пришлось на товарняке, в одном вагоне с коровами. Зато молока напились вволю (один из бойцов, Терещенко, надоил в котелки!) и спали на сене!
В деревне Васильев первым делом допросил начальника станции Лукина, ничегошеньки о похищении трупа не знавшего. Затем допросил Ульяну. Та запираться не стала, разревелась и призналась, что, действительно, было:
Бабка мне и говорит: приведи мне лошадь с волокушей и лопатой. Демьянушка и пошел: как ослушаешься? Ой, а что ему теперича будет?
Да посодют его года на три, всего-то делов! равнодушно отмахнулся старлей.
Ульяна зарыдала в голос.
Третьим допросили Федотыча, путевого обходчика. Он показал могилу. Та выглядела не вызывающим подозрений холмиком, в ногах торчала фанерная табличка.
Копай! приказал Васильев.
Федотыч, покряхтывая, быстро выкопал рыхлый грунт. Тела в могиле не было.
Ясно! В самом деле, похитили! пробормотал старлей, Ну, что ж, бойцы! По коням!
Федотыч, принужденный показывать дорогу, повел их в тайгу.
Еле заметная тропа вилась между деревьями, кое-где пропадая и снова появляясь. Пришлось пересекать несколько распадков, в которых было сыро и сумрачно, и несколько каменистых осыпей, на которых было легко подвернуть ногу. Команду весело жрали молодые, а потому задорные и голодные комары. Все отмахивались и ругались, один Федотыч не обращал на насекомых внимания.
Далеко ещё? поинтересовался Васильев, тяжко отдуваясь после очередного подъёма.
Да, полдороги, пожалуй, прошли
В этот момент Терещенко, шедший первым, сдавленно вскрикнул и остановился.
Что там? насторожился Васильев.
Медведь шепотом ответил бледный, как портянка, боец.
И верно, метрах в пятидесяти на поляне стоял здоровенный мишка и подозрительно всматривался в людей.
Второй боец, Паклин, тоже вскрикнул и показал дрожащим пальцем назад. Все оглянулись. Там стоял другой медведь, ещё больше! И ближе!
«Окружили!» похолодел Васильев, прикидывая шансы на спасение.
Ни вправо, ни влево было не уйти: тропа пролегала между двух невысоких сопок.
Оружие к бою! скомандовал он яростным шепотом, пытаясь расстегнуть кобуру ТТ.
Бойцы вскинули винтовки, но от этого было мало толку: стволы тряслись, как коровьи хвосты. Замерший в неловкой позе Федотыч медленно покачал головой и одними губами шепнул:
Не стрелять! Это оборотни!
Васильеву, члену ВКП (б), а, значит, атеисту, сделалось дурно.
Противостояние продолжалось долго, минут пять. Затем медведи разом исчезли. Вот, только что были и нету их! Команда шумно перевела дух.
В штаны никто не наложил? заботливо, по отечески осведомился командир.
Я немного виновато признался Паклин, Я сейчас!
И скрылся в кустах.
Это Комарихи дела! дрожащим голосом заявил Федотыч, Не хочет, знать, вас видеть. Вот и послала оборотней.
Нету в природе никаких оборотней, буркнул уже оклемавшийся старлей, Суеверие это! Обыкновенные мишки.
Обнаковенные? А ты слыхал когда, чтоб они вдвоем ходили?
Федотыч свернул цыгарку и глубоко втянул махорочный дым.
Дале не пойду! твердо заявил он, Хоть стреляй меня, хоть в узилище сажай не пойду!
Васильев понял, что проводника они потеряли. Сибиряки они такие: если упрутся то все, намертво.
Хрен с тобой, сами доберемся! процедил он сквозь стиснутые зубы.
Ага! Дальше-то полегче будет, тропу не потеряете. Только, лучше бы вам тоже вернуться. А я пошел
И Федотыч шустро скрылся за сопкой.
Команда, нерешительно потоптавшись, осторожно двинулась вперед с оружием наготове. Паклин, на сей раз шедший впереди, нервно вертел головой. Загаженные подштанники он выбросить пожалел, и теперь из вещьмешка ощутимо тянуло вонью поноса, отвлекая, раздражая и снижая внимательность. «Ничо! До места дойдем замою!» решил он и остановился, как вкопанный. Группа только что вышла на широкую поляну а по периметру её стояли волки! Много, дюжины две или больше. Пасти скалились, обнажая блестящие от слюны белые клыки. Желтые глаза смотрели умно и беспощадно.