Допустим мне, услышал я тихий, вкрадчивый незнакомый и совершенно спокойный голос. Но почему ты считаешь, что я псих? Мне кажется, что я абсолютно нормален.
Абсолютный псих! нервно добавил я, оборачиваясь, пытаясь увидеть хозяина вкрадчивого голоса. Если считаешь это нормальным, тебе руки надо за это оторвать! крикнул я, по-прежнему не видя никого, крутясь волчком на месте, глядя вправо, влево, вверх и вниз.
Кто ты? Почему прячешься? нервно спрашивал я. Что, не хватает смелости выйти и поговорить по-мужски?
Чтобы это сделать, сначала нужно понять, откуда я должен выйти, а главное куда, ответил голос. Сам-то ты понимаешь, где находишься?
Если честно, я не понимал.
Я висел в безвоздушном пространстве у безымянной голубой звезды, над странной планетой и даже толком не знал, в каком созвездии нахожусь, не говоря уже о том, чтобы сообщить этому невидимке свои координаты.
Амбиций много, а скорость обработки потока низкая, диапазон восприятия небольшой, рассмеялся голос, чувствуя мою неуверенность. Не можешь превратить в понятные образы то, что не вписывается по частоте и требует дополнительной мощности и объёма. Голос с грехом пополам пробивается, но это и всё. Тебе меня не увидеть.
Ты кто? в некотором недоумении от услышанного, спросил я.
Я тот, кого эти булочки, когда-нибудь назовут творцом.
Что же ты творец, сказал я с некоторым сарказмом в голосе, не мог придумать что-то более достойное? Зачем их на смерть-то посылать?
Они выполняют свою миссию. И потом, им не так уж и плохо живётся. Что ты можешь понимать в жизни таких существ? Ты видел только часть, самое начало их пути ничего не понял и сделал неверные выводы.
Да, что тут понимать? выкрикнул я. Дохнут, как мухи, вывалившись из котла, вот тебе и путь.
Ну, во-первых, дохнут не все, а только малая часть. Это естественный отбор. Во-вторых, они всё равно счастливы и не умеют ни страдать, ни бояться. Катятся и катятся себе, радуются жизни, а если и погибают, то смеясь.
Тоже мне счастье, проворчал я. Не может такого быть. Нечему здесь радоваться.
А ты слышал их смех?
Нет , удивлённо ответил я, Я думал, они всё делают молча.
Молча, ехидно передразнил невидимка. Тоже мне знаток внеземных цивилизаций. У самого диапазон восприятия никакой, а туда же.
Сам ты никакой, немного обиделся я. В любом случае, какой бы диапазон у меня не был, проверить твои слова я не смогу, а значит
Ничего не значит! перебил меня голос. На, слушай
И я услышал.
Сначала, словно, издалека, будто звонкие колокольчики, переливчатые и прекрасные, донесли до меня свой чудесный перезвон, а потом звуки проявились чётче, и я смог разобрать голоса.
Неземные певучие голоса.
Эти существа, словно, пели.
Эмоции бурной радостью рвались из них наружу. Они, действительно, казались счастливыми и, радуясь этому, без конца звонко и весело смеялись.
Катились вперёд по своей планете, нехитро переговаривались друг с другом. Строили простые и незамысловатые фразы, под стать их нехитрой жизни и, казалось, не переживали ни о чём.
Странно, но на мгновение я даже почувствовал, что немного завидую им, но это быстро прошло завидовать было нечему, а их ощущение счастья, казалось, необъяснимым.
Давай догоняй, кричала одна булочка другой, радостно смеясь.
Солнце жгучее, горячее, как я люблю, кричала, радуясь, другая.
Я быстрее всех, радовалась третья, ускоряясь.
Для меня всё это, по-прежнему, было удивительно.
Я всё ещё никак не мог понять, чему они так радуются. Их жизнь была коротка, кроме движения у них ничего не было. Где-то на экваторе существовала неявная цель, но они о ней, похоже, даже не знали. Полная бессмыслица, а не жизнь.
Не скажи, прервал мои размышления невидимка, явно читая мои мысли. Если их жизнь отличается от твоей, это ещё не значит, что она не имеет смысла.
Ладно, умник, хмуро ответил я, давай, объясни мне, дураку.
Могу и рассказать, ответил он, но всегда лучше увидеть своими глазами.
И он направил мой взгляд в нужную, с его точки зрения, сторону.
Сначала я не увидел ничего нового.
Булочки катились нескончаемым потоком, болтали звонкими голосами, каждая о своём, чередуя смехом каждую фразу. Катились и катились всё так же бессмысленно, как и раньше, к своей неизбежной гибели.