Когда ей исполнилось 17, приснился тот сон Самый трудный. Страшный. Она не понимала, не знала, что же произошло, но знала точно, что случилось что-то очень страшное совсем. И что все перестало существовать после
После чего?!
Сны повторялись с периодичностью несколько раз в год, иногда чаще, иногда несколько месяцев их не было, и она забывала о них. Из каждого, как из новой серии кинофильма, она узнавала новые подробности «своей» жизни Там.
Как выщерблены плиты старого тротуара, по которому она бежала к себе на работу. Ее пепельные волосы подпрыгивали на плечах, на ногах белые босоножки такие, с множеством мелких ремешков и высоким устойчивым каблучком, по старой, видимо, еще 50-х годов, моде
Липы а она точно знала, что это липы старые и раскидистые, заслоняли тротуар от солнца, цвет осыпался на дорожки. Южное солнце светило ярко уже в эту раннюю пору. Южное Значит, это было на юге?
И эти каменные старые дома, белые, с белеными толстыми стенами, двух-трехэтажные
Ольга никогда не бывала в таком городе. Она и сама никогда не ездила на юг: врачи не советовали.
Не видела этих абрикосов, вишен, падающих прямо на тротуар. И беспощадного солнца, выбелившего плиты мостовой тоже старой, с выбоинами и щербинами. И каждая щербинка была знакомой, как с детства.
В другой раз она видела себя на «своей» кухне: маленькой, уютной, с удобными шкафчиками и полками явно не из магазина, а сделанными кем-то. Кем?!
С передником в ромашках, стареньким, мягким. Такими же прихватками-рукавичками на гвоздике. Со старой разделочной доской, усеянной вмятинами и порезами от ножа, керосинкой тоже неновой, но блестящей. Она готовила что-то на ней, часто поглядывая во двор, где играли дети мальчики. Двое. Значит, у нее дети?
Окно было высоко, и она почему-то знала, что живет на втором этаже небольшого дома трехэтажного, обнесенного невысокой оградой с калиткой в ней. И она часто поглядывала на калитку, успеет ли с обедом к приходу мужа
Во сне она проживала чью-то не свою жизнь. И эта жизнь была проще, яснее, понятнее и радостнее, чем та, которую Ольга вела сама
Ей исполнилось уже 34, родители ушли рано, и Ольга жила одна в темноватой квартире на Литейном, с высокими потолками, старой мебелью еще бабушкиной, которую ее родители завещали ни за что не выбрасывать, картинами на стенах копии, но хорошие. Квартира слишком просторная для нее одной, пугала ее своей гулкой пустотой, и Ольга охотно ездила в командировки. Ее так же охотно туда посылали кому еще захочется мотаться по стране, жить в гостиницах. Домой хотелось, но, возвращаясь, она чувствовала ту же гулкую пустоту, которая, казалось, проникала и в душу
Однажды Ольгу послали в командировку в маленький южный городок.
Поезд подошел к вокзалу старому, каменному, прочному. Она вышла из вагона, подхватив нетяжелую сумку, прошла через металлическую калитку на привокзальную площадь, нешумную и жаркую, какую-то белую от палящего июньского солнца. Торговки с маленького базарчика под тентом рассказали ей, как пройти до гостиницы. Говорливая женщина объясняла с удовольствием, улыбаясь, платок у нее на голове сиял белизной, и все вокруг казалось таким приветливым и странно знакомым. Даже вот этот яркий южный базарчик с первыми ягодами, зеленью, цветами.
Ах, какие там были цветы розы, необыкновенной величины, раскрывшиеся, как блюдца, они пахли совсем одуряюще и капельки воды на них висели и переливались. «Потом обязательно куплю», решила Ольга и направилась в указанную сторону. Странное чувство нереальности не оставляло ее. Словно она уже была тут когда-то
Вот сейчас свернет за угол, а там такой купеческий особнячок, нижний этаж у него деревянный, и синей краской покрашен, а верхний каменный, беленый. Она свернула и чуть не вскрикнула: да, особнячок стоял, правда, зияя пустыми окнами дом был расселен, ждал, пока сломают. Вон, уже и техника стоит рядом, подогнали кран.
Настроение испортилось. Уже не глядя по сторонам, она вошла в маленькое здание гостиницы, заполнила карточку, получила ключ и поднялась на второй этаж. Окна комнаты выходили на задний дворик, заросший зеленой травой и деревьями.
Было тихо и как-то томно, что обычно бывает в июньский жаркий полдень.
Комната оказалась прохладной, немного сумрачной. В распахнутое окно тянулась ветка с листьями и плодами. Ольга пригляделась: да это орех. «Грецкие орехи под окном волшебство», засмеялась она. Правда, совсем еще крохотные. Но какой контраст с только что оставленным ею Питерским хмурым небом, откуда вопреки всем погодным предсказаниям, едва не начал сыпаться снежок.