За всю некороткую жизнь. Которая сейчас казалась прелюдией, ожиданием вот этой странной и сумасшедшей встречи. Вот этой осени.
Как же, оказывается, кружится голова, когда узнаешь, наконец-то, что сердце может замирать в ожидании его письма. И можно беспричинно смеяться от счастья, потому что он сказал: «Вы мой свет в окошке»
И в сотый раз заглядывать в почту, нет ли еще одного письма от нее вдруг! И чаще всего находить. И впервые за долгие годы быть таким счастливым, что близкие спрашивают, что же случилось
Что все получается. Что хочется написать картину и принести Ей, чтоб она удивилась, узнала, что Он вот такой. И быть по-мальчишески счастливым от ее нежности и восхищения Его талантом. Странная история любви. Хотя, если вдуматься уже не впервые случается, что можно вот так, душой и сердцем быть близким кому-то, кого даже никогда не встречал. Помните «Письма Незнакомке» Моруа?
Письма к Неизвестной Наташе Хармса?
Прошло много лет, изменился способ общения, изобрели Интернет но неизменной и вечной осталась Любовь. Желание Любви. Жадная потребность в Любви, в близкой душе рядом, в понимании
Сотни писем соединили их. За годы, прошедшие в разлуке. Разъединила смерть.
И даже не так. Любовь когда она вот такая самозабвенная, отдающая душу, сердце, разум себя Весь мир!
Разве она может просто так исчезнуть?
Слишком много сил и чувств было в ней, так, что она стала живой, реальной. И не ушла с Его уходом. Но и Он не захотел уходить из этого мира. Теплым дождем, тихим ветром Он возвращается к ней, чтоб утешить, чтоб сберечь чтобы быть рядом
Как никогда не дано было в жизни.
ЧАСТЬ 1
Они встретились осенью. На дворе стояла заграничная теплая и нескончаемая осень, которая никогда не перейдет в зиму, потому что здесь и снега-то не будет. А если и упадет немного, то растает через несколько часов, и снова будет зеленая трава и опавшие листья те, что не успели убрать. Осень наступила и в их жизни каждому из них должно было вот-вот стукнуть по пятьдесят прекрасный осенний возраст, когда уже свободен от опеки над детьми, еще не очень обременен внуками, и есть еще силы помечтать
А началась история с беседы об оперетте, которую оба любили. Вот и разговорились два случайных человека на одном из Интернет-форумов. Потом еще раз. Потом Захотелось поделиться с далеким, но уже не посторонним человеком своими сложностями, именно Ему рассказать. Казалось, Он поймет, Он сможет найти именно то, единственно верное слово, что поможет и поддержит
Он понял. И прислал Ей письмо, полное участия и тревоги:
«Война это не просто страшно. Это ОЧЕНЬ страшно. И когда пуля снайпера, пролетевшая мимо твоей головы, когда ты в ночной тиши раскуривал папироску, вырывает из твоего указательного пальца изрядный кусок мяса (он у меня с тех пор до конца не разгибается) это очень больно. И когда разорвавшаяся граната из подствольника разносит по сторонам останки человека, с которым ты только что беседовал, который говорил, ЧТО КАК ХОРОШО БУДЕТ, когда это все через 2 недели для него кончится и он приедет домой с пачкой денег и купит себе «тойоту» Это тоже трудно забыть.
Можно помереть сейчас, в течение ближайших 9 месяцев. А можно через 10 лет, в уютной больнице. Но, поверьте мне, через 10 лет в больнице лучше, нежели через 9 месяцев от очереди из калаша какого-нибудь негра. А ведь может статься и так, что очередь пройдется, к примеру, по ногам. А на войне не принято как-то оставлять раненых умирать. Особенно в тех войнах, которые идут не на территории бывшeго ССС-ра. И можно остаться инвалидом, но намного раньше, ибо раненых лечат.
Это я не пугаю. Это я размышляю вслух. Я все это знаю не по телевизору и имею полное право рассказать вам и об этом.
А насчет характера вся моя жизнь сплошная авантюра. Я не знаю, почему пес его знает, но моя авантюра, называемая
жизнью, или жизнь, называемая авантюрой, продолжается до сих пор, хотя и не с той уже интенсивностью и с ГОРАЗДО меньшим риском для жизни. Это первое. Второе. Вы здорово влипли мне будет вас не хватать, если с вами что-нибудь случится. А если мне чего-то или кого-то не хватает, я чувствую, что надо срочно что-нибудь сделать, чтобы этого не случилось.
Я не знаю, что будет завтра и как оно будет завтра. Меня, как сказали лекаря, с моим характером и моим полухиппианским образом жизни, может трахнуть в любой момент. Если, конечно, я не перестану делать то, что я люблю. А люблю я работать до полной потери пульса, если пришла в голову какая-то идея, люблю рисовать далеко за полночь, перед этим пропахав на прямом эфире и звонками по телефону (а это та еще работенка главреж после нее меняет, пардон, подштанники), люблю кофе, сигары и писать письма.