Девушка указало на большой красивый дом, который возвышался тут же, возле сада им. Дзержинского.
Когда вошли в обширную парадную, Лешку поразила ковровая дорожка, зеркала и цветы. За столом сидел бородатый швейцар.
Иван Васильевич, обратилась к нему девушка, пусть велосипед немного постоит в прихожей. Он вам не помешает?
Нет, Софья Петровна, на помешает.
Когда они подошли к лифту, швейцар поднялся:
Вас сопроводить?
Спасибо, Иван Васильевич, Мы сами.
Поднялись на третий этаж. Соня позвонила. Дверь открыла скромно одетая женщина, очевидно домработница. Соня тут же её отпустила.
Из полутемной прихожей вкусно тянуло кофе и ванилью. Они прошли в непомерно большую комнату, посреди которой стоял белый рояль. Обстановка была, по Лешкиному мнению, богатая: тяжелые шторы, ковры, полированная мебель. Да что там богатая. Для молодого работяги, обитавшего вместе с бабушкой и мамой в четырнадцатиметровой комнате это были настоящие барские хоромы.
Соня провела Лешку в ванную комнату и предложила закатать штанину, снять ботинок и носок, а ногу поместить в ванну. Лешка засмущался: его рабочие ботинки и штаны, ну и носки, конечно, вступали по чистоте в явный диссонанс со стерильной обстановкой ванной комнаты. Соня деликатно этого диссонанса «не заметила».
Кстати, как вас звать, мой дорогой пациент? обратилась к Лешке отошедшая от шока Соня.
Тот ответил.
После обработки раны и её перевязки, Соня распорядились:
Алексей, вы обувайтесь, а я пойду сварю кофе, Посидим, перекусим.
Какой там кофе. Гениатулин уже наверное кроет его на чем свет стоит. Лешка категорически отказался от кофе, сославшись на необходимость срочно быть на заводе.
Жаль. Тогда оставьте номер телефона, чтобы я смогла узнать, как проходит заживление раны.
Лешка написал на листочке номер своего коммунального телефона, поблагодарил за оказанную помощь и скоренько выкатился из богатой квартиры.
От Гениатулина ему конечно же досталось. Отчитав Лешку последними словами, он наконец нормально спросил:
Где ты мотался-то, мудило?
Лешка поведал о своем падении, думая, что Василь посочувствует ему. Куда там, Гениатулин завелся по новой:
Верно говорят: «Инструменты и велик не давай в чужие руки испортят». Хрен ты у меня теперь что-нибудь получишь.
Лёшка огорчился. Гениатулин был зажиточный мужик. У него в тумбочке хранилась целая инструменталка. Лёшка часто клянчил у Василя то вороток, то хомутик.
Лешка с нетерпением и тревогой ждал Сониного звонка. Девушка ему очень понравилась. Она заметно отличалась от сухощавых заводских девчат. И красотой, и ухоженностью, и поведением и даже пахла она по другому. Лешка понимал, что она ему не пара, но надеялся: а вдруг!
А звонка все не было и не было. Лишь на четвертый день к нему в комнату постучалась соседка: «Леша, тебя к телефону. Девушка».
Лешка взял трубку:,
Алё. Я слушаю.
Алексей, здравствуйте. Как ваше здоровье, как нога?
Здравствуйте, Соня! С ногой все в порядке. Ранка затянулась. Я снял повязку.
Ну и слава богу. А то я переживала. Желаю вам полного выздоровления. До свидания.
До свидания.
До какого свидания, когда она даже номер своего телефона не сообщила? Лешка мечтал о встрече с Соней, но как этого добиться он не знал, Не пойдешь же к ней на квартиру, раз не звали.
На Лешку нашел бзик. Все свободное время он тратил на прогулки возле Сониного дома. Он ходил туда и обратно между садом Дзержинского и «Молокосоюзом» в надежде увидеть Соню. И однажды он её увидел.
Она шла рядом с видной женщиной, очевидно её мамой. Соня сразу же узнала Лешку. Она остановилась:
Здравствуйте, Алексей. Что вы делаете в наших краях?
Да вот иду с репетиции, соврал Лешка.
Мама, это тот молодой человек, обратилась Соня к маме, который из-за меня повредил ногу.
Алексей протянул женщине руку для знакомства:
Алексей.
Сонина мама протянула два пальца.
Эти два пальца не только сняли Лешкин бзик, но и вызвали в душе его волну негодования:
Везде бубнят: «Пролетариат, передовой класс, гегемон». А гегемон обитает в занюханной коммуналке, трескает субпродукты и жмет пальцы советским буржуям, живущим в шикарных домах.