В конце весны племя пришло в долину, лежащую между невысоких гор. Камень, камень, кругом камень Камень! Мамонт взял один и ударил о другой. Камень раскололся, и край получился острый! Долго, целых две луны шаман испытывал разные камни, пока не нашел нужный: он раскалывался на пластинки из которых получались отличные острые и тяжелые наконечники для стрел и копий! Шаман назвал камень Кремнем, ибо пробивная сила оружия увеличилась многократно! Теперь охотники с безопасного расстояния в пятьдесят и даже в восемьдесят шагов поражали зубров, пронзая стрелами их сердца. Наступило изобилие! Мяса, жира и шкур хватало на всех, люди ели досыта, толстели и славили Мамонта. Из избытка шкур они научились строить переносные шатры-чумы, натягивая их на каркас из жердей. Кстати, рубить деревья каменными топорами оказалось совсем легко (раньше, чтобы свалить дерево, даже не очень толстое, приходилось его резать острой костью много дней или пережигать).
Прошло много лун, снова наступило лето. Мамонт, обстукивая молоточком очередной кремень, задумался: при ударе часто рождались искры, совсем такие же, как вылетающие из пламени костра. А что, если? Он положил рядом с кремнем трут. Удар, ещё удар! Две искры упали на трут и он затлел! Шаман приложил бересту, осторожно подул и родился огонь! Быстро! А раньше, для того, чтобы добыть огонь, нужно было тереть две сухие палки с полудня до заката! Вечером он продемонстрировал новое умение всему племени. Люди славили Мамонта и пили в его честь напиток из мухоморов, веселящий сердца.
А ночью Мамонту приснился странный сон: стоит захотеть и изо рта у него вырывается язык пламени! А ещё у него лапы с когтями и крылья! Он взмахивает этими крыльями и поднимается в воздух, летит! Всё выше и выше, сквозь облака, которые оказались простыми клочьями тумана. Ой, не стукнуться бы о небесный свод! Земля внизу выглядит странно: перевернутой чашей. Деревья как трава, озеро как маленькая лужица. А вон стадо каких-то мышей Это же зубры! Сложив крылья, шаман камнем падает на спину одного из них, хватает его лапами и поднимает. Зверь отчаянно ревёт от страха
Сон прервался. Мамонт встал с ложа и вышел из чума. Прохладный ночной ветерок ласково погладил и освежил вспотевшее чело. «Всё, что мы видим во сне, или можем выдумать бодрствуя, может быть осуществлено, так или иначе! Я буду плести заклинание, чтобы превратиться в Огненосного Дракона!» твёрдо решил шаман.
И принялся за работу. Когда прошло столько зим, сколько пальцев на руках у мужчины, заклинание было готово. В самую короткую ночь лета Мамонт на рассвете вышел обнаженный на берег озера. Дождавшись, когда первый луч зари окрасил небосвод в цвет лепестков шиповника, а озеро в малиново-алый, он вскинул руки и, глядя на солнечный диск, принялся громко произносить слова заклятья. Люди пугливо жались друг к другу, а дети плакали, ибо почти все слова были грозны и непонятны: шаман выдумал их сам. Солнце поднималось всё выше и выше, а странные слова всё лились из уст мага. Лишь с последним лучом уходящего дня затих и последний звук заклинания. Воздух сгустился, и потрясённые люди увидели вместо своего шамана могучее тело невиданного, наводящего ужас существа с широкими крыльями и когтистыми лапами.
Я Огненосный Дракон! прогрохотал монстр, испуская из пасти струю огня.
Медленно и плавно он поднялся в вечереющее небо. Все люди пали ниц, ибо ноги не держали от ужаса.
Замей замолк и жадно припал к воде.
В глотке пересохло, прокомментировал Осколок, А дальше-то, что было?
Это всё. Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец, пробурчал Замей, рыгнув.
Уклонившись от облачка вонючего пара, вылетевшего из пасти, Рогнеда запальчиво воскликнула:
Как это, всё? А семья? А дети? Так и жил, что ли, бобылём до самой смерти?
Огненосный Дракон совершенно по-собачьи почесал задней лапой бок:
Ну семьи, конечно у него не было, а, вот, дети были.
Так, расскажи! хором потребовали Осколок и Рогнеда.
Когда ему приспичивало, он девушек красивых похищал
Фу! скривилась Рогнеда, Насильник, значит!
Не насильник, а э-э соблазнитель, ворчливо принялся объяснять Замей, Он девушек в укромное место уносил, а потом в юношу превращался. Ну, и соблазнял! Они потом рожали, а Горюнич мальчиков воспитывал.
А девочек? живо поинтересовался Осколок, опередив уже открывшую рот Рогнеду.