Пойду я подремлю, сказал Стальнов, подмигнув Чернухиной. Не так давно Рита, приложив руку к голове, попросила Соснихина уступить ей место. Оставив подружку Катю, вертлявая блондинка с крашеными ногтями залегла перед Галицким и Стальновым, время от времени выглядывая из-за сиденья, заслышав их смех. Миша-хоккеист, пересев на то место, где ехали до этого Цыганок и Маршал, оказался совсем близко к Зубилиной. Доверенную ему гитару Стас у Соснихина тут же забрал; не хотелось остаться без музыки из-за вертлявости «дорогой редакции». Добров положил инструмент на ноги Кашиной и время от времени дёргал за струну, раздражая такой «музыкой» многих. Пройдя назад, Стальнов освободил место от сумок и лег, не мешая Попинко. Тщедушного высотника и без того было жаль: казалось, что корзина вот-вот продавит Андрею грудь. Под смешные разговоры Ячека и Сычёвой Володя дремал, и просыпался только тогда, когда автобус начинало сильно кидать. Яркое солнце, пробиваясь сквозь шторы, не мешало ему.
В какой-то момент, избегая попасть колесом в огромную канаву, водитель так крутанул руль, что все в салоне закричали.
Водила, ты так задний амортизатор в руках привезёшь! крикнул Савченко весёлым голосом и покрепче прижал упавшую на него Свету.
Он же не специально, Воробьёва посмотрела на Цыганок с улыбкой. Света в ответ весело сощурилась, как щурятся дети: коротко и всем лицом.
Кириллов и Кирьянов, сидящие напротив Доброва, кинулись к гитаре.
Держи инструмент! потребовал Толик-старший у товарища по спортивной группе; Добров тоже тренировался у Бережного.
А то что нам в колхозе делать без гитары, да? закивал Толик-младший, глядя не на Стаса, а на Зубилину. Соснихин, тоже глядя на Лену-гимнастку, как будто она была тут главная, гордо похвастался:
Не боись, дорогая редакция, этот трофей Стаска из рук не выпустит. Ответив на подмигивание хоккеиста, Добров вяло поднял кисть руки. Лена Зубилина указала взглядом на дорогу:
Ты бы, Добров, тоже сел ровно, а то действительно угробишь инструмент.
Голос гимнастки прозвучал неожиданно громко шофёр в это время максимально сбросил скорость перед очередной канавой, а радио не ловило волну. Зубилина говорила сухо, чётко и правильно. Стас послушно выполнил приказ, вцепившись в гитару. Кашина, от того, что пришлось сесть как все, скорчила недовольное лицо. Галицкий одобрительно присвистнул и выставил Зубилиной большой палец; Добров редко кого слушался, а тут незамедлительно повиновался, и сидел как вкопанный, даже не моргая. Стальнов открыл глаза, но подниматься и смотреть, кто там такая умная, не стал его разморило. Сычёва и Ячек на секунду замолчали. Серик и Армен удивлённо переглянулись и покачали головами в знак одобрения. Горобова, приказав водителю отключить радио, откуда неслись шип и свист, поймала взгляд Владимира Давыдовича.
Ну что, Наталья Сергеевна, растёт Костину подмога. Моя кафедра, Гофман гордо указал на Зубилину глазами.
Прекрасно. Будет, значит, кому порядок на факультете навести, согласилась Горобова, внимательно рассматривая гимнастку и избегая смотреть на Гофмана. Редко, когда красота и ум в женщине составляют единое целое. Да, Владимир Давыдович? хотя говорили они негромко, часть их разговора всё же доносилась до сидящих рядом. В автобусе стало на удивление тихо.
Есть с кого брать пример, Наталья Сергеевна, вставил Павел Константинович Лысков. Лёжа за Гофманом на состряпанной из куртки подушке, преподаватель по анатомии поднялся и посмотрел на декана с улыбкой. У вас и ум, и внешность в наличии.
Горобова округлила глаза и посмотрела на Масевич и Михайлова. Он, всё давно и прекрасно поняв про субординацию и про то, что достойно его ушей, а что нет, переместил взгляд с Натальи Сергеевны на задернутую штору окна. Масевич смотрела, стараясь угодить. Горобова подумала, что не все на кафедре гимнастики такие, как Зубилина: улыбка Масевич была не к месту, а выпученные глаза придавали ей вид глупой горничной, ожидающей от барыни распоряжений. Вздохнув, декан отвернулась и уставилась в окно. Через некоторое время, когда разговоры в салоне возобновились, Михайлов потянулся к гимнастке-«художнице».
Смелый у нас Павел Константинович, прошептал он Масевич на ухо, вдыхая приятный аромат, похожий на запах арбуза.
Почему это? Ира не нашла в словах Лыскова ничего особенного, но ответила на всякий случай тоже шёпотом.