Кто это такое спрашивает? У кого не хватает мозгов понять, что мне не с кем оставить собаку дома? Бражник сурово шарил взглядом по притихшим студентам. Цыганок осела на ближайшее сиденье. Как оказалось, рядом с Савченко. Волейболист незаметно толкнул Свету в бок.
Да успокойтесь вы, Панас Михайлович, махнула рукой Горобова. Никто не оспаривает присутствие Золотого. Тем более что ваша собака научный сотрудник. И все это знают, декан посмотрела на студентов со значением. Некоторые из них кивнули. Бражник согласно хмыкнул, но продолжал зыркать глазами по салону. Галина Петровна успокоила его, предложив сесть. Устраиваясь на сиденье, декан продолжила: Ну и всё. Глядишь, эти варвары, что сидят сзади, научат ещё вашу псину чему-то полезному например, жильё охранять, пока мы в полях будем, Горобова зевнула; ночь перед поездкой в совхоз прошла для неё без сна. Бражник кивнул и сел. Михеева протянула ему бутылку с водой. Панас Михайлович намочил руку, приложил ко лбу себе, потом Золотому. Горобова ещё раз обернулась, и тут ей весело подмигнул Лысков, сидящий рядом с Гофманом. Преподаватель по лыжам Джанкоев и медсестра Иванова замерли в полу-вопросе, полу-испуге.
«Это что ещё за регулярность?» беззвучно, одними губами, спросила декан у Лыскова, а в ответ получила милую улыбку. Автобус тронулся с места. Студенты одобрительно загудели.
По-е-ехали, дорогая редакция! закричал Соснихин. Юрок, песню-ю-ю запе-е-вай!
Миша потянулся через проход и стукнул по плечу Стаса. Тот пихнул Юру. Галицкий махнул по причёске Стальнова, едва задев приподнятый чуб. Стальнов дал Доброву щелбан. Стас ответил щелбаном, поставив его Соснихину. Охи и вскрики театрально сопровождали эту эстафету приветствия.
Клоуны, сощурилась Кашина. Володя скорчил Ире рожу, а Стас послал воздушный поцелуй, засмущав. Юра в это время быстро расчехлил гитару и прикоснулся к струнам, глядя на них с лёгкой грустью: четверостишие, пришедшее ему в голову в июле, сложилось за месяц отдыха дома в красивую песню.
«Вот только с премьерой теперь придётся подождать», решил Галицкий, глядя на Николину, одиноко сидящую на лавке. В руках блондинка крутила ключ от комнаты в общежитии, оставленный Цыганок «на всякий пожарный». Лена грустно смотрела на череду выезжающих за ворота автобусов и никак не могла унять дрожь, пронизывающую насквозь. Ласковое осеннее солнце не могло её согреть.
7
Кранчевский сидел на закрытой веранде за домом и вчитывался в написанное за день. В глубокой чашке на столе стоял давно заваренный чай, накрытый блюдцем. Проводив утром ребят, он позвонил в Москву невесте Маше, позвал в гости и потом коротал день, переписывая главу диссертации, забракованную научным руководителем Ломовым. В аспирантуру Виктор поступил для того, чтобы не уезжать по распределению. Особого рвения заниматься научными поисками у него не было, тем более по предложенной теме «Развитие скоростно-силовых качеств у спортсменов высокого класса посредством применения научных разработок». Виктор искренне считал, что скорость, как и гибкость, выносливость или сила, предусмотрены морфологией и природными данными. Развитие их с нуля до какого-то уровня доступно любому, а выше этого уровня, совершенно индивидуального, хоть развивай, хоть нет толку мало. И никакие научные разработки тут не помогут.
Перечитывая, Виктор вот уже минуту тормозил на одной фразе. Тёплый воздух уходящего дня и краски приближающегося заката никак не способствовали рабочему настрою. Отодвинув тетрадь, молодой мужчина выдохнул и, не вставая, потянулся.
Ну какой вот смысл делать из этой стрекозы муху, он аккуратно взял за переливчатые крылья несекомое, присевшее на красно-синие граммофоны флоксов, если ей по природе своей не дано быть ни быстрой, ни ловкой, а только грузно летать и шуршать крыльями? Кранчевский рассмеялся, глядя в выпученные глаза недовольной пленницы. Пошуршав передними лапками, сложенными как в молитве, она обрела свободу. Подумав, Виктор занёс карандашом на полях мысль про стрекозу. Позже её можно будет развить в устной беседе с Ломовым. Василий Николаевич, бывший куратор его группы, предложил гандболисту поступать в аспирантуру ещё три года назад. Давая согласие, Виктор руководствовался вовсе не красным дипломом или предложенной темой для диссертации. Он думал только о Маше.