Она показала на дома учителей, выстроившиеся в ряд на широком Школьном мосту.
Спасибо, что помогла!
Вам спасибо! Инкрис чувствовала, как на глаза наворачиваются внезапные слёзы.
Ей не хотелось расставаться с звездочтицей хотелось слушать её, слушать, слушать Слушать ту, кто продолжает искать, невзирая на трудности! И не боится проиграть!
Я обязательно буду высматривать Призрачную Луну! пообещала юница.
Смотри не забудь! Сразу, как по календарю кончаются дожди, Яринь перехватила ручку короба и зашагала к дому Ниплис.
Глядя ей вслед, Инкрис поняла три важные вещи.
Первое: в увесистом коробе, который катила звездочтица, были, разумеется, её записи, который она вела, разгадывая тайну Призрачной Луны. Точнее, которыми она разгадала эту тайну! Может быть, не все записи, а только самые ценные. А может, это были книги по какой-то другой загадке мироздания. Но записи нужны всегда.
Второе: сама того не осознавая, Инкрис неизменно выполняла правило о том, что надо записывать всё-всё, даже на первый взгляд лишнее. И тщательно проверять, нет ли чего в старых хрониках и чужих исследованиях. Она умеет это. И она любит это.
А третье касалось Вайли, Аланы и Стены Инкрис не успела додумать эту мысль, потому что столкнулась с встревоженным Ганном.
Ты здесь?! закричал он. Я тебя повсюду ищу! Где ты пропадала?!
Да? спросила Инкрис, спокойная и счастливая.
Пошли скорее! Пришёл корабль, и на нём два странника, с одним разобрались, а другой говорит, что знает тебя! Наверно, это тот самый чужак! Лишний!
Инкрис не стала ничего говорить и поспешила вслед за пареньком. Как оказалось, обратно: на Западную пристань.
И корабль был тот же, на котором приплыла Яринь.
У перил ждали три старейшины.
Я тут, подбежав, сказала Инкрис.
Старейшины выглядели сердитыми и не смотрели друг на друга, как будто только что поссорились.
Наконец-то, вздохнула самая молодая из них рослая дама лет пятидесяти. Нужно, чтобы ты кое-что подтвердила. Или опровергла Что ты знаешь о молодом мужчине, который называет себя Емъек из Солёных Колодцев?
Облегчение было до того сильным и внезапным, что Инкрис принялась хохотать и не сразу остановилась. А страху было! Лишний!
Много знаю, ответила она, ничуточки не смутившись. Емъек, старший сын Брунги, а младший у неё Жук. Ещё у него сестра Касси, она сейчас беременная. Он классно вяжет, ещё шьёт здоровские сумки, а ещё делает
Довольно! прервала её самая пожилая старейшина. А я вам говорила, что метки у него в порядке, и это рука Ру из Солёных Колодцев. Её стиль ни с чем не перепутать!
Старейшина дала знак портовым смотрителям, и вскоре на берег сошёл измученный Емъек, который ко всякому готовился, но никак не ожидал столь сурового допроса, и тем более необъяснимой реакции на упоминание Инкрис Даат!
Инкрис повисла у него на шее, чем удивила ещё больше: уж кто-то, а она никогда не любила обнимашки!
Емъек, как я рада тебя видеть!
Он тоже обнял её. И тогда Инкрис заметила заветную запятую на его правом предплечье.
Какой ты молодец! Поздравляю! А у Касси уже, наверное, вот такой живот. Пошли, сейчас обед, ты проголодался? У них там раков дают! Ты пробовал?
Ганн следил за ними со смесью ревности и удовлетворения Но всё-таки хорошо, что Инкрис снова развеселилась!
А я как письмо из дома получил, что тебя сюда отправили, решил заглянуть, растерянно проговорил Емъек, а тут они Такое вокруг происходит ты слышала? Я сам такую странную штуку видел у Туманных Вздыбей хочешь, расскажу?
Очень хочу, ответила Инкрис, и в её голосе зазвучала прежняя уверенность с азартом, но попозже. Когда я смогу это записать.
I.14. Мёд и палочки для еды
Когда Чайку понесло, и она принялась излагать свою завиральщину о звёздном излучении, ауре металлов и прочих «невидимых, но ощутимых влияниях», я тихонько, задним ходом, покинула ряды слушателей и выскользнула в коридор.
Если началась поэзия, выходит, по существу сказать нечего. Поэтому и доверили доклад Чайке: воду она лить умеет, ещё со школы Но и заговаривается регулярно.
«У них тоже ничего», мысль оказалась вкусной, как медовый леденец, и было так приятно покатать её по нёбу! «Ничего, ни-че-го, ни-че-гошеньки!» тихонько мурлыкала я, подпевая доносящемуся из-за стены монотонному «ву-ву-ву».