Они сыграли практически ту же роль в головокружительном переломе ума поколения Бернадского, какую сыграли каторга для Достоевского и крушения дела его жизни для Сперанского
Стихи как обновление души («цивилизации» человека) заключенной в клети отупляющей действительности, обвитой жестким «змеем золотым» и избитой в кровь батогами лицемерия, что «близ него мне всегда казалось, что я слышу серный запах и в голубых глазах его я вижу синеватое пламя подземного мира» (фраза немца Вигеля о русском патриоте Чаадаеве); ответ на гламурное масштабирование современных «геростратов и иудов искариотов», «бесы, что к казне близки, // Страну кромсают на куски»» (в гневном определении Бернадского).
Тени прошлого, «эстетика дерьма» (по Бернадскому), но вездесущи, всемогущи и всесильны. Они вокруг нас. Они бесцеремонно врываются в личный духовный мир. Используя власть, криминал, «черный нал», обман, насилие, шантаж, отбирают последнее, что есть у человека Надежду: «И трижды Невского изгнал // Бунтующий народ» (Бернадский). Они крушат жизнь, разрушают память, стыд и совесть. Стремятся к одному: « умножить потребление: // Бери от жизни все, и именно сейчас!» (Бернадский):
Мы к Родине глухи о чем бы не просила.
Нет духа побороть к вину и блуду страсть
Врагов как будто нет, а явный вред в избытке.
За чтобы ни взялись все делаем не так.
Ни чести, ни стыда реклама и агитки.
И хаос в голове. И на болоте флаг. Ю. Бернадский.
Стихи эстетическая и духовная квинтэссенция «погоне за выгодой», безудержному материализму: «На земле весь род людской // Чтит один кумир священный. // Он царит над всей Вселенной. // Тот кумир телец златой» «Фауст» слова беса Мефистофиля.
«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Библ. Откр.).
Отсюда и пастернаковская горечь на устах Бернадского:
И искушает нас богатством вражья сила
Не праведно нажить, а как бы где украсть
Живем не для души, а чтобы от пуза есть. Ю. Бернадский.
Но взрывается бунинская звенящая струна, побуждающая произнести великое требование: «Не для пьяной потребы // Образ древней старины» (Ю. Бернадский). Вся интенсивность и острота ее такова, что Бернадский предстает поэтом напряженным, динамичным, «дерзким»: «Я не отдам страну // ромашко -васильковую // Ораве алчущих бессовестных жлобов».
Он не отдыхает от Бога, он совершает требу, возжигает бунт вдруг во всех пределах России, требуя «страшное» от «оравы алчущих бессовестных жлобов впавших в предательство и срам» (Бернадский) дать Волю, Справедливость и Свободу гражданам, вручить им солидную идейную основу, глубокую, личную, как равным, возвеличивающую статус и вес нации и «по заслугам воздающую //Подонкам и ворам» (Бернадский)
Все это сравнимо со знаменитой впоследствии «Запиской о древней и новой России» Карамзина и имеет следствием развитие гражданского мужества М. Горького: «Основная задача одна и та же: внушать бедным холопам, что для них нет счастья на земле, оно уготовано для них на небесах, и что каторжный труд на чужого дядю дело богоугодное»:
Стыда бы нам занять, а не идей.
Страну, что вечной славой покрыта,
Спасут не зарубежные кредиты,
А вера и терпение людей Ю. Бернадский.
Вне сомнений, если зайти за кадр истории представить встречу Наполеона и Александра I, во время которой со своей обычной проницательностью император Франции тотчас выделил из толпы придворных Сперанского, удостоил личной аудиенции, подарил ему золотую табакерку с собственным портретом и даже спросил в шутку Александра «не угодно ли вам, государь, обменять своего секретаря на какое-нибудь германское королевство?», то безошибочно можно утверждать будь там Бернадский, именно он и был бы отмечен:
Мы граждане, но словно без гражданства,
Стране, похоже, дела нет до нас:
И наша жизнь как будто партизанство Ю. Бернадский.
Яркий прожектор современной российской поэзии, поэт, моралист далеко не одинокий (как некогда в истории Радищев), авторитет которого является бесспорным даже в глазах передовых литераторов. Главный жрец духовной чистоты, поставивший сердце на предел: «Мой каждый нерв пропитан приметами с рожденья. // Дух моего народа во мне неистребим» (Бернадский). Со стихами, воплощающим нравственный завет Тютчева: