о хитрая шамахинская ведьма в обличье красавицы! Так вот, отец внушил мне верность царю, одно лишь имя мусульманское мне оставил, а я весь сделался русским!
- Ну зачем сразу-то?!
- Уже тогда дед мой получил чин генерал-лейтенанта, отец генерал-майора и золотую медаль: "Карабахскому наследнику", а я полковника и впоследствии золотую саблю с бриллиантами и надписью: "За храбрость". Через год я лишился отца, а еще через два года деда, это подлое убийство, майор Лисаневич по доносу вырезал всю нашу родню, а мы с дядей оборону Карабаха держали от шахских полчищ! А потом я преследовал персидский отряд Абюль-Фет-хана и наголову разбил его под Ордубадом! Да, и вдруг я узнаю, что ханство продано дяде!
- Но ведь еще при Гудовиче, - перебивает Фатали, - бал был!
- Что за бал?!
- В честь вашего дяди! И ему вручили саблю и знамя. Да еще грамоту императора на владение ханством!
- А я о чем толкую?! Дядя купил ханство! - Фатали молча слушает. - Я еду в Тифлис, а главнокомандующий Ермолов смотрит на меня и головой качает: "Айяй-яй!" Лиса хитрая! "Нехорошо получилось! Как же так?! А мне Лисаневич, опять этот Лисаневич! сказал, что вы малолетний. Ну-ну, успокойтесь, потерпите, ваш дядя хил, не сегодня завтра... А если сие дойдет до монарха?!" И я ему поверил! А как-то вечером возвращаюсь домой от друга Ермолова - Мадатова, у коего был по приглашению, нет, ты послушай, Фатали, и все-все запиши!... Этот Ермолов... ему, оказывается, сводник Мадатов нашел карабахскую красавицу - мало ему собственной жены, дочери наполеоновского маршала де Лассаля, гарем еще азиатский нужен! - втайне от всех с нею заключил брачный акт - кябинный договор, но чтоб ни одна душа не знала, она ему родила двух красавцев - Бахтияра и... как его... забыл, но вспомню непременно! Ермолов эту красавицу сжег своею страстью, и она растаяла, как свеча! И Ермолов, дабы скрыть свою связь, а ведь сыновья растут, вспомнил... Аллахяр! да, Бахтияр и Аллахяр! хитер, имена дал мусульманские!
- Здесь тоже как у тебя: имена мусульманские, а сами как отец.
- Ты не перебивай! И Ермолов наказал Мадатову, чтобы тот достал бумагу, что дети - не его, а ханского рода! И вот, вышел я от Мадатова, меня окружают какие-то люди, я выхватываю нож, раздаются выстрелы, меня ранят в руку, пуля навылет, спасся чудом, я бегу за помощью к Ермолову, а это, оказывается, у них задумано так! И меня, не говоря ни слова, ссылают в Симбирск! Престарелую мать и всю семью отправляют в Елисаветполь!
- Здесь же нет посторонних, говори - Гянджа.
- Нет, ты послушай! А Ермолов говорит: после побега моего дяди Мехти-Кули-хана в Персию решил изгнать наследника, то есть меня, для спокойствия карабахской провинции! А меня-то сослали до побега хана! И все, что было в доме, переходит к Мадатову. Два года я страдаю в Симбирске, не зная языка и не смея жаловаться. И наконец, при проезде через сей город в бозе почившего государя, имею счастье подать прошение: возвратить мне имение, позволить свободный въезд в столицу и определить сына на службу, и он принимается корнетом в лейб-гвардии уланский полк. - Умолк, вздохнул. Да, я мечтал о другом, но возможно ли? Чтоб сына в пажеский корпус!!
- И чтоб на караул в Зимний дворец? - усмехнулся Фатали.
- Да! А ты как узнал об этой моей мечте?!
- Так ли уж трудно? Стоять перед дверью, отделанной золотом, и в высоком светлом квадрате длинного темного коридора появляется государь (рассказывал Хасай Уцмиев).
- Не береди мои раны, Фатали!
- И, очарованный, останавливается перед черноглазым, чернобровым пажом! "Ты кто?" - спрашивает государь. "Я правнук карабахского хана, мой государь!" А потом плац. Вахтпарады.