При этом, моя гордыня, мой гнев, моя зависть, мое осуждение по-прежнему мной помыкают. Я каюсь. Потом снова грешу. Говорю же, в прошлой жизни я была человеком.
Стало быть, называй меня Ангелиной, потому что во время земной жизни я была женщиной, Ангелиной Скороходовой.
Впрочем, все по порядку.
Когда я умерла, мне было тридцать. Но не горюй. Мне было не страшно. И мне было не больно. Хочешь узнать, как все случилось?
Умерла я в июле.
Но прежде, все тридцать лет почти безвылазно (хотя, признаюсь, был один эпизодик) я прожила в в глубинке Пермского края, в селе под названием Барак.
Согласна: название так себе. Звучит не очень.
А в детстве и вовсе я была в замешательстве. Помню, будучи дошкольницей, подошла к маме Марине с вопросом: «что такое Барак»?
Мама мыла посуду и думала о своем, скорей всего, о председателе колхоза, по которому она тогда сильно «сохла».
Я ее отвлекла.
«Барак? Ну, это, вообще-то, дом такой Большой дом. Там много разных людей живет. Все веселые и счастливые. Мама Марина сильно задумалась. Когда праздник, люди из дома во двор выходят. Едят, пьют, обнимаются. Еще на гармошке играют».
Мама грохнула тарелкой, закинув ее на полку буфета, поставив тем самым точку в нашем разговоре.
Эх, мама, мама. А ведь ты была не права. Не все в Бараке счастливы и веселы.
Тем более, что какой-то местный умник, на топографической табличке, при въезде в село, в название «Барак» вклинил жирную черную букву «Д». Получилось «Бардак».
«Так- то оно честнее будет. Решила я. А то мама Марина, тоже мне, придумала: большой дом с песнями и плясками».
Вот и в моей жизни на ту пору был бардак. Даже в Бараке, по сравнению с ней, был относительный порядок.
В восьмидесятые годы, в годы развитого социализма, с которыми совпало мое пионерское детство, наш колхоз считалось богатым. Около десятка молочно-товарных ферм давали местным жителям возможность жить безбедно.
Я, после окончания десятилетки, и пары лет бестолкового мыканья в областном городе Пермь, тоже оформилась на работу в Бараковское хозяйство.
В двухэтажном деревянном скособоченном доме мне принадлежала крохотная комнатушка. Железная кровать; стол, покрытый цветной старой скатертью; хозяйственная плита с чайником, сидящим на ней «верхом» да алюминиевый рукомойник вот все мое тогдашнее богатство.
В то утро я проснулась очень рано. Еще до верещания круглого, облупленного будильника. Я открыла глаза. Часы показывали пять. Нужно было бежать на работу.
Я одернула штору, выглянула в окно. От неожиданности отпрянула. Туман, как молодой озорной волшебник, играючи, сделал невидимыми все село и даже кусты шиповника, цветущие в полисаднике, перед моим домом. Я отпихнула от себя дряхлые деревянные створки окна. Они недовольно взвизгнули, но все же впустили влажный утренний воздух, настоянный на розовом запахе дикого шиповника, в мою затхлую конуру.
Работала я на ферме. В родилке.
«Родилкой» попросту назывался скотный двор, где, громыхая мощными нашейными цепями, несдержанно топтались в ожидании отела стельные колхозные коровы.
Я очень любила маленьких теляток. По своей новорожденной глупости они с громким чмоканьем и распусканием слюней сосали мой палец, который я им подсовывала, чтобы приучить их пить молоко из бутылочки.
В шутку я называла своих питомцев молокососиками.
Я заботилась о них, словно о детях. Тем более, что ни детей, ни мужа у меня не было.
Глава 6
В то утро, еще до того, как я умерла, отелилась Офелия.
Я волновалась за нее, думала, как все пройдет?
Прошедшей ночью с коровами оставался Андрюха Козырев. Козырь, вообще-то конюх. Он с лошадьми мастак, а не с коровами. Поэтому я ему не доверяла. Просто в ту ночь в дежурство поставить было не кого Наш, коровий скотник запил.
Эх, Козырь, Козырь. Хоть и был он на десяток лет меня младше, красота его невозможная, она с толку меня сбивала!
Мне всегда казалось, что Козырь запутался во времени и месте своей жизни. Его темные локоны, живописно ниспадающие на затуманенные глаза, делали его похожим на фаворита знатной особы; на жгучего итальянца; на цыгана на коне и в поле. На кого угодно, но только не на конюха в селе Барак. Но Козырь конюх в селе Барак. И это его реальное место и время жизни.
А ему еще отел у Офелии принимать.
Короче, в тот день я не стала дожидаться, пока закипит нерасторопный чайник, хлобыстнула из него в стакан теплой невкусной воды, глотнула ее и вылетела на улицу.