От этого все мое крохотное семилетнее существо наполнялось важностью и значимостью. Теперь-то я точно знала: зачем человеку дана жизнь: чтобы печь хворост и манники.
По-видимому, во мне взыграли Маринины гены. Материнские будни в приютской столовке проросли во мне, ее дочери, восторженным праздником.
Я снова бросилась рисовать, как оголтелая. Но картинки стали иными. Я рисовала дворцовые балы. Но ни платья принцесс будили во мне вдохновение, ни фраки принцев, ни цветы, ни драгоценности.
Я рисовала застолья. Огромные торты в виде замков. Горы пирожных, покрытых цветной глазурью, лежащие в вазах на изящных тонких ножках. Пончики, пастилу, мармелад, все то, что можно съесть.
Глава 8
Пристрастие к кулинарному делу со временем не прошло. В третьем классе я уже орудовала скалкой будь здоров! Мои одноклассники всегда были сыты. Хорошо, что мама Марина подворовывала муку в столовке.
Однаклассники меня любили. Не только за печеньки. Но и за веселый, незлобивый нрав. Особенно я сдружилась с Нелей Шулятьевой. Связь с которой впоследствии оказалась судьбоносной. Эх, знать бы заранее, где споткнешься, соломки бы подстелить!
Но пока все шло хорошо.
Мама Марина была избалована моей готовкой. Иногда ворчала.
Слушай, Гелька, уже тошнит от твоих печений. Могла сказать она. Ты можешь сварить суп? Обычный куриный суп? У меня изжога от печеного.
Хочешь куриный суп? Мгновенно вдохновлялась я. Ладно. Суп так суп!
И я неслась на кухню варить суп.
Глава 9
Став взрослее, классе в седьмом, кроме рецептов, я с интересом читала книги по теории приготовления пищи.
Вот слушай. Раздобыв в сельской библиотеке книгу о поварском искусстве, талдычила я Марине очередной отрывок. «Испокон веков кондитер и повар были разными профессиями, которые требовали разных качеств и талантов. Так, например, в Италии и во Франции в кондитеры принимали людей, умеющих хорошо рисовать, и читали им в процессе курс истории архитектуры и истории искусств, преподавали рисунок, черчение, лепку предметы, как будто далекие от кухонного мастерства. В то время как повара изучали зоологию, ботанику, анатомию животных и стояли таким образом, ближе к студентам естественно-биологических факультетов».
У матери появился любовник. Женатый председатель совхоза.
Председатель являлся очень важной персоной в нашем селе. Он разъезжал на хозяйству на УАЗике с личным шофером. Худой, долговязый, сутулый, председатель свысока смотрел на людей. Его манера разговора была слегка пренебрежительной. Он выглядывал из приспущенного окна УАЗика, как недовольный пес из будки. Может быть, оттого, что люди постоянно что-то просили: технику, корма, выходные. А председатель думал: давать, не давать. Короче, стерег совхозное добро и свое в нем величие.
Про председателя болтали, что он бабник. Что ему нравятся «бабы намазанные и накрашенные».
Моя мама Мариша, вполне могла оказаться во вкусе Председателя, поскольку имела привычку подкрашивать ресницы, идя на работу, пользовалась кремом «Балет» и сохраняла стройность, несмотря на мои регулярные опыты в выпекании булок.
Но только председателеву жену, продавщицу из местного сельпо, Рыжую Тому, ластиком не сотрешь.
Конечно, Марина чувствовала себя виноватой. По крайней мере, пере до мной, понимала, что я в курсе о ее шашнях с председателем, что «рыльце у нее в пуху» и старалась быть со мной ласковой.
Че, Гелюшка, про анатомию-то говоришь? Осторожно натягивая, сначала на руку, и лишь потом плавным и точным движением погружая пальцы ног в синтетическую роскошь дефицитных капроновых колготок с люриксом, с поддельным интересом переспрашивала Мариша. Че-то я запуталась совсем. Че там с анатомией?
Да я тебе про другое, мам говорю! С психу громко захлопнув книгу, вспыхивала я. Про то, что повар и кондитер разные профессии!
Ну не знаю Надев, наконец, колготки протиснулась в тугую облегающую юбку Марина. В нашей столовке все едино: что повар, что кондитер.
А я не про вашу столовку говорю. Про нормальные учреждения. Продолжала дерзить я. Про городские рестораны, а не про вашу «щи -хлебальню».
А никто тебя в нашу «щи-хлебальню» -то не гонит. Начинала нервничать мать. Восемь классов закончишь, и езжай в Пермь, поступай куда хочешь: хоть на повара, хоть на кондитера.