Мы с тобой почти двадцать лет друг друга знаем. Я только сейчас понял. Я в тебя сразу влюбился, на Финляндском вокзале.
Мне было пятнадцать, томно сказала Анна, папа меня вывозил из Швейцарии с документами мальчика. Я надела штаны, какое-то старое пальто, и остригла голову. Не говори ерунды сырой, апрельской ночью, в гудках паровозов, в шипении газовых фонарей, девятнадцатилетний Теодор, с другими товарищами, встречал Ленина на вокзале. Он, почти единственный среди большевиков, умел водить автомобиль. От Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов для приветствия Ленина, прислали большую делегацию меньшевиков и эсеров. Теодор предложил: «Я пригоню машину, на всякий случай. Вдруг будут провокации». Он подрабатывал шофером у председателя правления Волжско-Камского банка. Начальство отбыло на Лазурный берег, форд остался в полном распоряжении Теодора. Стоя на перроне, он все не верил, что увидит Ленина:
Я, мальчишка, из бедной латышской семьи Теодор Янсон учился в университете по стипендии. Закончив рижское, реальное училище с золотой медалью, он, еще в школе, стал интересоваться техникой. От призыва его освободили, как единственного сына, и студента. Добровольно идти в армию, Теодор не собирался. Война была империалистической. Все большевики были уверены, что она выльется в мировую революцию.
Тогда, говорил Теодор, я встану в первые ряды тех, кто борется с капитализмом, и возьму в руки оружие.
Лил мелкий дождь, поезд из Гельсингфорса прибывал по расписанию. Они слышали шум на площади. Увидеть Ленина пришли тысячи людей, близлежащие улицы оцепили солдаты.
Ленин вышел из вагона в простом пальто, в кепке. Усталое лицо осветилось улыбкой:
Как вас много, товарищи, я не ждал такой встречи у него была крепкая рука. Ленин, весело, сказал председателю совета, меньшевику Чхеидзе:
Пойдемте, поговорим с народом. Не стоит их разочаровывать.
Владимир Ильич растерянно отозвался Чхеидзе, мы не рассчитывали
Хватит рассчитывать, резко оборвал его Ленин, надо делать. Александр Данилович, он обернулся, организуйте все. Я на площадь, он махнул в сторону входа на вокзал. Теодор услышал над своим ухом голос: «Вы еще кто такой?».
Высокий человек, в кожаной, потрепанной куртке, тоже в кепке, завязал вокруг шеи простой шарф.
Голубые глаза сверкнули холодом. Теодор, торопливо, сказал:
Я товарищ Янсон, из Петроградского совета, занимаюсь студентами он замер, поняв, с кем говорить. Рядом с мужчиной в кожанке стоял долговязый, худой, стриженый мальчишка в коротковатом пальто.
Горский, он подал руку.
Позже Теодор узнал, что он всегда так представляется. Он говорил просто: «Горский». Ничего добавлять не требовалось. Ленин, наедине, звал его по имени, так же делал и Сталин.
Моя дочь Анна, коротко сказал Александр Данилович Горский, давайте, товарищ Янсон, если взялись за дело, то работайте. Надо обеспечить безопасность Владимира Ильича, надо позаботиться о багаже он распоряжался, а Теодор смотрел в большие, серые глаза девочки.
Это ваш первый визит в Петроград? поинтересовался Янсон. Теодор обругал себя: «Что ты за дурак? Понятно, что она в эмиграции выросла».
Девчонка кивнула:
Я никогда не была в России. Вы студент? она порылась по карманам. Теодор, торопливо, чиркнул спичкой:
Будущий инженер. У меня автомобиль, я умею водить Анна, неожиданно, улыбнулась:
Я тоже. Меня папа за руль в двенадцать лет посадил, она обернулась к отцу: «Владимир Ильич начал выступать».
Беги, разрешил Горский, отмечая в списке чемоданы и саквояжи.
Что вы стоите, товарищ Янсон, ядовито поинтересовался Александр Данилович, вы говорили об автомобиле. Подгоните машину к входу, она понадобится Владимиру Ильичу. И возвращайтесь сюда. Поможете мне с устройством товарищей на квартиры.
Теодор тогда не услышал речи Ленина.
В Буэнос-Айресе, муж, озабоченно, спросил у Анны:
А если сеньора Кало заинтересуется тобой, захочет написать портрет? Она известная художница, им не принято отказывать. Придется задерживаться Анна поцеловала его рыжий затылок:
Дорогой мой, такого никогда не случится. Женщина, даже гениальная, как сеньора Кало, не собирается рисовать предполагаемую любовницу своего мужа. Если бы ты, хоть раз привел домой барышню, ты бы понял у нее были сладкие, такие сладкие губы. Теодор, смешливо пробормотал: «Все собираюсь, двенадцать лет, и все никак не приведу».