- То-то и горе, что нету. Мне дал отец, надо же разменять.
- Да неужели нет рубля двадцати?
- Есть пятьдесят копеек. Да что же, вы боитесь, что мы вас обманываем фальшивыми деньгами?
- Нет, я ничего.
- Так давайте назад. Мы разменяем.
- Так сколько вам?
- Да, стало быть, одиннадцать с чем-то.
Продавщица пощелкала на счетах, отперла конторку, достала десять рублей бумажкой и, пошевелив рукой в мелочи, собрала еще шесть двугривенных и два пятака.
- Потрудитесь завернуть, - сказал Махин, неторопливо взяв деньги.
- Сейчас.
Продавщица завернула и завязала бечевкой.
Митя перевел дыхание, только когда колокольчик входной двери зазвенел за ними, и они вышли на улицу.
- Ну вот тебе десять рублей, а эти дай мне. Я тебе отдам.
И Махин ушел в театр, а Митя пошел к Грушецкому и рассчитался с ним.
IV
Через час после ухода гимназистов хозяин магазина пришел домой и стал считать выручку.
- Ах, дура косолапая! Вот дура-то, - закричал он на свою жену, увидав купон и тотчас же заметив подделку. - И зачем брать купоны.
- Да ты сам, Женя, брал при мне, именно двенадцатирублевые, - сказала жена, сконфуженная, огорченная и готовая плакать. - Я и сама не знаю, как они меня обморочили, - говорила она, - гимназисты. Красивый молодой человек, казался такой комильфотный.
- Комильфотная дура, - продолжал браниться муж, считая кассу. - Я беру купон, так знаю и вижу, что на нем написано. А ты, я чай, только рожу гимназистов рассматривала на старости лет.
Этого не выдержала жена и сама рассердилась.
- Настоящий мужчина! Только других осуждать, а сам проиграешь в карты пятьдесят четыре рубля - это ничего.
- Я - другое дело.
- Не хочу с тобой говорить, - сказала жена и ушла в свою комнату и стала вспоминать, как в ее семье не хотели выдавать ее замуж, считая мужа ее гораздо ниже по положению, и как она одна настояла на этом браке; вспомнила про своего умершего ребенка, равнодушие мужа к этой потере и возненавидела мужа так, что подумала о том, как бы хорошо было, если бы он умер. Но, подумав это, она испугалась своих чувств и поторопилась одеться и уйти. Когда ее муж вернулся в квартиру, жены уже не было. Она, не дожидаясь его, оделась и одна уехала к знакомому учителю французского языка, который звал нынче на вечер.
V
У учителя французского языка, русского поляка, был парадный чай с сладкими печениями, а потом сели за несколько столов в винт.
Жена продавца фотографических принадлежностей села с хозяином, офицером и старой, глухой дамой в парике, вдовой содержателя музыкального магазина, большой охотницей и мастерицей играть. Карты шли к жене продавца фотографических принадлежностей. Она два раза назначила шлем. Подле нее стояла тарелочка с виноградом и грушей, и н 1000 а душе у нее было весело.
- Что же Евгений Михайлович не идет? - спросила хозяйка с другого стола. Мы его пятым записали.
- Верно, увлекся счетами, - сказала жена Евгенья Михайловича, - нынче расчеты за провизию, за дрова.
И, вспомнив про сцену с мужем, она нахмурилась, и ее руки в митенках задрожали от злобы на него.
- Да вот легок на помине, - сказал хозяин, обращаясь к входившему Евгенью Михайловичу. - Что запоздали?
- Да разные дела, - отвечал Евгений Михайлович веселым голосом, потирая руки. И, к удивлению жены, он подошел к ней и сказал:
- А знаешь, я купон-то спустил.
- Неужели?
- Да, мужику за дрова.
И Евгений Михайлович рассказал всем с большим негодованием, - в рассказ его включала подробности его жена, - как надули его жену бессовестные гимназисты.
- Ну-с, теперь за дело, - сказал он, усаживаясь за стол, когда пришел его черед, и тасуя карты.
VI
Действительно, Евгений Михайлович спустил купон за дрова крестьянину Ивану Миронову.