Нет, хоть он и отец, а не люблю я его. Не знаю, все ли так, но я не люблю".
В дверь постучалась горничная. Она принесла записку.
- Велели ответ непременно.
В записке было написано: "Вот уже третий раз я прошу тебя возвратить взятые тобой у меня шесть рублей, но ты отвиливаешь. Так не поступают честные люди. Прошу немедленно прислать с сим посланным. Мне самому нужда до зарезу. Неужели же ты не можешь достать?
Твой, смотря по тому, отдашь ты или не отдашь, презирающий или уважающий тебя товарищ
Грушецкий".
"Вот и думай. Экая свинья какая. Не может подождать. Попытаюсь еще".
Митя пошел к матери. Это была последняя надежда. Мать его была добрая и не умела отказывать, и она, может быть, и помогла бы ему, но нынче она была встревожена болезнью меньшого, двухлетнего Пети. Она рассердилась на Митю за то, что он пришел и зашумел, и сразу отказала ему.
Он что-то проворчал себе под нос и пошел из двери. Ей стало жалко сына, и она воротила его.
- Постой, Митя, - сказала она. - У меня нет теперь, но завтра я достану.
Но в Мите все еще кипела злоба на отца.
- Зачем мне завтра, когда нужно нынче? Так знайте, что я пойду к товарищу.
Он вышел, хлопнув дверью.
"Больше делать нечего, он научит, где часы заложить", - подумал он, ощупывая часы в кармане.
Митя достал из стола купон и мелочь, надел пальто и пошел к Махину.
II
Махин был гимназист с усами. Он играл в карты, знал женщин, и у него всегда были деньги. Он жил с теткой. Митя знал, что Махин нехороший малый, но, когда он был с ним, он невольно подчинялся ему. Махин был дома и собирался в театр: в грязной комнатке его пахло душистым мылом и одеколоном.
- Это, брат, последнее дело, - сказал Махин, когда Митя рассказал ему свое горе, показал купон и пятьдесят копеек и сказал, что ему нужно девять рублей. - Можно и часы заложить, а можно и лучше, - сказал Махин, подмигивая одним глазом.
- Как лучше?
- А очень просто. - Махин взял купон. - Поставить единицу перед 2 р. 50, и будет 12 р. 50.
- Да разве бывают такие?
- А как же, а на тысячерублевых билетах. Я один спустил такой.
- Да не может быть?
- Так что ж, валить? - сказал Махин, взяв перо и расправив купон пальцем левой руки.
- Да ведь это нехорошо.
- И, вздор какой.
"И точно, - подумал Митя, и ему вспомнились опять ругательства отца: мошенник. Вот и буду мошенник". Он посмотрел в лицо Махину. Махин смотрел на него, спокойно улыбаясь.
- Что же, валить?
- Вали.
Махин старательно вывел единицу.
- Ну, вот теперь пойдем в магазин. Вот тут на углу: фотографические принадлежности. Мне кстати рамка нужна, вот на эту персону.
Он достал фотографическую карточку большеглазой девицы с огромными волосами и великолепным бюстом.
- Какова душка? А?
- Да, да. Как же...
- Очень просто. Пойдем.
Махин оделся, и они вместе вышли.
III
В входной двери фотографического магазина зазвонил колокольчик. Гимназисты вошли, оглядывая пустой магазин с полками, установленными принадлежностями, и с витринами на прилавках. Из задней двери вышла некрасивая с добрым лицом женщина и, став за п 1000 рилавком, спросила, что нужно.
- Рамочку хорошенькую, мадам.
- На какую цену? - спросила дама, быстро и ловко перебирая руками в митенках, с опухшими сочленениями пальцев, рамки разных фасонов. - Эти на пятьдесят копеек, а эти подороже. А вот это очень миленький, новый фасон, рубль двадцать.
- Ну, давайте эту. Да нельзя ли уступить? Возьмите рубль.
- У нас не торгуются, - достойно сказала дама.
- Ну, бог с вами, - сказал Махин, кладя на витрину купон.
- Давайте рамочку и сдачу, да поскорее. Нам в театр не опоздать.
- Еще успеете, - сказала дама и стала близорукими глазами рассматривать купон.
- Мило будет в этой рамочке. А? - сказал Махин, обращаясь к Мите.
- Нет ли у вас других денег? - сказала продавщица.