В купе заглянули, перепоясанные белыми ремнями, жандармы. Недоверчиво рассмотрели водяные знаки в моем паспорте с нахохленным двуглавым орлом.
Высокий жандарм с загнутыми вверх рыжими усами резко спросил:
Цель визита?
Я, Юрий Козлов, представился я с достоинством. Вулканолог и путешественник. Спутниковая фотосъемка зафиксировала некоторые толчки в районе Триеста.
Неужели у нас нет своих специалистов?
Просто, я лучший
Маленький жандарм с мефистофельской бородкой уважительно отдал мне честь:
Будьте осторожны, сеньор! По нашим сведениям, в поезде находится опаснейший русский рецидивист. Паша Грёбаный!
Не человек, зверь! заиграл желваками высокий жандарм.
Я склонил набриолиненную голову с косым пробором.
Мама дорогая! воскликнул я, когда жандармы удалились. Как полиция шпарит на русском! Знают ли наши полицейские с Петровки хоть парочку итальянских словечек? Не уверен! Поэтому и такая преступность.
В купе вежливо постучали.
Открыто!
На пороге стояла Незнакомка. Розовые ее губки игриво морщились:
Позвольте представиться, княгиня Анфиса Волконская.
Я вскочил и щелкнул каблуками домашних тапочек:
Вулканолог Юрий Козлов. Вызван в Триест, на осмотр вулканов.
Очень приятно. Я сразу узнала в вас соотечественника. Нет ли у вас колоды игральных карт?
Княгиня, какой же русский путешествует без колоды карт?!
Я протянул новехонькую пачку. На рубашке карт были изображены красавицы топлес.
Княгиня посмотрела на меня с ангельской нежностью:
Метнем банчок? Мы в соседнем купе.
Не хотелось бы досаждать вашему мужу.
Ах, как хотите
2.
Экий дурень, не пошел к княжеской паре.
Вот и сиди теперь бирюком!
За окном проносились опостылевшие итальянские окрестности.
Родина, если не ошибаюсь, Петрарки и Лауры.
Любовные мадригалы.
Истовые признания в своей страсти под балконом любезной.
Я так жаждал любви, а теперь вертись в постели один, как перст.
Вдруг в соседнем купе, в коем мирно ехали мои великосветские соотечественники, раздался истошный крик.
О, небеса!
Так кричит только раненый койот в прериях Мичигана.
Так кричит уссурийский тигр, пойманный сибиряками в капкан.
Я опрометью выскочил в коридор и принялся сокрушительно трясти княжескую дверь.
В щелочку выглянула княгиня Анфиса. В шелковом чепчике, с бриллиантовой диадемой на ночнушке.
У вас кто-то кричал! ошалело уставился я на княгиню.
Пустяки.
Как пустяки?!
Моему мужу, Павлу, приснился ужасный сон. Старость! В поездах ему всегда снятся кошмары.
Если так, то спокойной ночи, сударыня!
Я кинул взор на наручные часы «Слава». Было половина третьего. Пора бы уже и спать.
Княгиня с легкой усмешкой взглянула на мои трусы в зеленый горошек:
Приятных снов, вулканолог Юрий!
3.
Утром весь вагон взбудоражило кошмарное известие. Кинжалом из чеченского булата, с инкрустированной бирюзой рукояткой, заколот князь Волконский.
Прямо в сердце!
И, главное, никто ничего не слышал.
Ни звука.
За исключением меня, конечно.
Но я, питая некоторые планы в отношении к княгине, предпочел хранить молчание.
Жандармы, знакомые мне коротышка и великан, обшарили, буквально на четвереньках, весь вагон, и ничего подозрительного, если не считать кем-то забытой в туалетной комнате вставной челюсти с платиновыми пломбами, решительно не нашли.
Скорее всего, эта челюсть по праву принадлежала князю Волконскому. При жизни он отличался некоторой несобранностью характера, а иногда и преступной рассеянностью.
Сразу же подозрение, как на единственного простолюдина, пало на проводника.
Однако мотивы?
Никаких мотивов!
Ничего не пропало.
Даже вставная челюсть с платиновыми пломбами.
Стали допрашивать княгиню Волконскую. Она сказала лишь то, что в третьем часу ночи вышла покурить ароматическую сигаретку в тамбур, а вернулась, вот так подарочек, муж варварски заколот чеченским булатом.
На этих словах красавица с мольбой глянула на меня.
Я закусил губу.
В конце концов, всё клонились к версии самоубийства.
Хотя, надо откровенно признать, заколоть себя кинжалом задачка не для человека робкого десятка.
Отвисшая же слюнявая губа покойного наводила на мысли как раз о незаурядной робости.