Отрадно сознавать, что счастьем получить приглашение я обязан Марциалу.
Гай, тоже можешь придти.
Ты сегодня поразительно любезна, Гай Элий поклонился. Отвергнуть столь радушное приглашение невозможно.
Лектикарии подняли носилки и скорым шагом насколько это было возможно на запруженных народом улицах направились в сторону Эсквилина. Толпа все прибывала, временами рабам приходилось поднимать лектику над головой. Фуск предоставил солдатам конвоя прокладывать дорогу.
Маленькая процессия миновала Форум с его священной смоковницей, бесчисленными изваяниями богов и богинь, императоров, знаменитых граждан Надо всеми возвышалась отлитая из золота статуя Домициана, затмившая пять прежних, серебряных.
Корнелий Фуск сдержал шаг и, поравнявшись с Элием, сказал негромко:
Гай, тотчас отошли носилки за Зенобием.
Императорский лекарь? Согласится ли? усомнился Элий.
Пусть твои люди спросят центуриона Веттия, он разыщет лекаря и передаст просьбу. Мне Зенобий не откажет.
Элий кивнул, убеждать его не требовалась. Сколь опасна августовская лихорадка знал с того дня, как навсегда закрылись черные глаза Постумии Гарцы.
Наконец, они достигли дома Винии, находившегося на северном отроге Эсквилина, близ портика Ливии. Фуск порадовался, что в этом портике Виния может спасаться от жары. Платаны, увитые виноградными лозами, превратились в тенистые беседки. Звенели фонтаны, наполняя воздух влагой и прохладой. Это был настоящий оазис среди раскаленных на солнце каменных стен.
Лектикарии опустили носилки на землю. Фуск протянул руку, любезно помогая Винии выйти.
Гай, жду тебя вечером, обратилась Виния к брату. Префект, можешь меня сопровождать.
Благодарю, божественная.
Простившись с Элием и отпустив конвой, Фуск последовал за хозяйкой. Миновав переднюю-остий, они остановились в полутемном атрии. Тускло поблескивала вода в бассейне солнце садилось, лучи уже не попадали в квадратное отверстие в крыше. Смутно угадывался ряд мраморных и бронзовых изваяний, выстроившихся вдоль стен. В воздухе витал очень сильный густой, тягучий аромат где-то прятались вазы с лилиями.
Скажешь ты наконец, быстрым шепотом спросила Виния. Что с Парисом?
Император ничего не обещал мне. Все же, надеюсь, мы выиграли день полдня. Приказ еще не отдан. Но я могу получить его в любое мгновение. И уж тогда, он улыбнулся, какая-нибудь досадная случайность помешает исполнить волю Цезаря.
Тут Фуск с восторгом подметил в глазах Винии испуг.
Ты рискуешь головой! воскликнула она.
Женщины любят героев, не правда ли?
Живых героев, уточнила Виния.
Послышались шаркающие шаги, и раб-атриенс внес факел. Пламя отразилось в квадратном бассейне-имплювии, пробежало по ряду окружавших бассейн колонн, выхватило из тьмы вазы, полные белоснежных лилий.
Я приказал натопить термы, сообщил раб.
Натопить! Виния стремительно развернулась к нему. В такую жару! Ты выжил из ума.
Старик покорно пожал плечами, однако Фуску померещилось глаза раба лукаво блеснули.
Я мечтаю о ледяной ванне. Немедленно охладить печь, проветрить О, боги, в эту духоту и проветрить нельзя, продолжала стенать Виния.
Старик пожевал губами и сообщил.
Барвену купить не удалось. Торговцы совсем потеряли совесть За одну жалкую рыбешку требуют платы, как за доброго скакуна.
Ах, скряга! задохнулась Виния. Говори, чудовище, чем я буду угощать гостей?
Я раков принес, да десятка два устриц, да крупных улиток.
Виния воздела руки, взывая к богам.
Раков! На праздничный стол. До какого позора я дожила!
Фуск изо всех сил старался не рассмеяться.
Съедят, не побрезгуют, неторопливо продолжал старик. У нас все подчистую съедают. Ты и десять перемен блюд подай, не откажутся. Хоть бы совесть имели при нынешней дороговизне. Поросенка целого поставишь умнут, колбасы выложишь туда же, в ненасытную их утробу. С виду поглядишь: худые все, тростинки, а есть начнут покойного Виттелия перещеголяют.
Виния уже хохотала.
Конечно, меланхолически продолжал старик, на дармовщину чего бы не дать аппетиту разгуляться. Знай, щедрость хозяйки нахваливай. Глядишь, и добавки предложат.
Ну, да, Гермес, а ты бы хотел, чтобы меня за скупость проклинали?
Меры ты не знаешь, госпожа. Вон, Фульвия, три сорта вина на стол ставит. Одно для себя. Другое, поплоше для друзей, а уж третье, что и в рот взять противно для клиентов. Никто у нее за столом и не засиживается. Зато у Фульвии и наряды новые, и диадема драгоценными камнями горит, и рабов сотни; не то, что один старик-калека и за управителя, и за привратника, и за