реальность, прощай!
как же я оказался на чердаке?
вот картонный ящик с грецкими орехами
я зачерпываю пригоршню плодов,
и высыпаю их обратно, словно крошечные черепки.
и смотрю сквозь окно
на дождливое недружелюбное небо,
небо похоже на мрачного полицейского,
вызывающе жует зубочистки деревьев,
надвинуло козырек горизонта на самые глаза.
что я здесь делаю?
прислоняюсь лбом к холодному, точно стетоскоп, стеклу, и с жадностью созерцаю
кусок еще теплого,
еще не отброшенного мира как ящерица,
которая решила оглянуться на свой любимый хвостик,
прежде чем нажать на рычаг,
сократить необходимые мышцы. реальность, прощай!
медленно дотрагиваюсь языком до холодного стекла
стекло горькое на вкус,
за годы пропиталось лунным светом.
вот так устроена волшебная лампа аладдина.
но что я здесь делаю?
время снежинками отслаивается от меня,
перхоть судьбы.
я чувствую, как превращаюсь в воспоминание,
прошедшее застывает, словно холодец.
и бабочка, не испытав полета,
вновь становится беспомощной куколкой,
узор морщится на крыльях
и сворачивается, подобно вееру.
еще мгновение и ничего, ничего не останется,
кроме отпечатка прохлады на лбу
лунная горечь во рту и пряный запах орехов.
рецепт дождя
это разговор ни о чем
в шлепающей тишине дождя за окном.
ты катаешь тесто для пельменей
выдавливаешь рюмкой слепки для поцелуев
и заворачиваешь в них кусочки куриного фарша,
а дождь штрихованно шумит за окном,
и не хочется включать телевизор
впускать громкого жизнерадостного ублюдка
в заливное переливчатое пространство,
в нашу страну чудес.
и зеркало сидит в прихожей на тумбе
замечтавшейся алисой,
гладит белого кролика, который дремлет на коленях,
и мечтательно накручивает прядь волос на палец:
зеркало выходит из самого себя тестом зазеркалья.
весь мир выходит из себя, поднимается
на горьких осенних дрожжах.
дождь не отпускает город
вцепился, как гончая в подстреленную куропатку,
пропитывает горячие раны от дроби и смятые перья
вязкой слюной, дыханием.
мы сейчас на китобойном судне
рассекаем кварталы, буравим гарпуном ограды,
многоярусные прозрачные груди ветра.
это легкая радость, на вкус китовый жир.
новенький хлыст, которым любуешься, сидя на стуле.
во время дождя особенно ясно чувствуешь,
что все люди острова одного огромного архипелага,
и хищные воды протягивают акульи пасти,
хотят затопить детскую площадку
игрушечный космодром,
и газетный киоск прозрачный,
словно кабина для душа,
и ты видишь лицо соседа с сигаретой
в окне дома напротив
лицо тлеет куском торфа,
и деревья движутся в дожде изрезанные
вихляют плавниками вертикально-тусклые рыбы.
а дома; вдалеке скученный певчий хор
мальчиков-циклопов
(многие уже нацепили золотые монокли).
и береза высокая и плечистая, как баскетболистка,
держит перед собой двумя руками
слишком рано зажегшийся фонарь дневную луну
баскетбольный мяч выбирай сам.
вечереет. чернила, разбавленные кефиром и кровью,
быстро сбегают с лезвия гильотины, а дождь
не кончается, даже не берет легкие музыкальные паузы.
у улицы идет кровь носом,
и улица запрокинула голову в плоские облака афиши
патлатые гастроли,
и стекает прозрачная кровь вдоль носоглотки
водосточной трубы и прямо в желудок с решеткой
(животы тротуаров). и еще не опавшие листья
не в силах прошептать «ой, мама»
держатся кучно на деревьях,
точно свернутые паруса на матчах.
рабочие в синих плащах переносят картины из лувра
на борт воображаемого ковчега.
от каждой твари по паре шедевров.
а потом дождь заканчивается. внезапно.
ребенок проснулся и улыбается неведомо чему.
и ты напоследок замечаешь,
что название улицы и номер дома
на сырой бетонной плоскости
(взлетная полоса аэродрома, поставленная на попа)
пустили ржавые потеки
потекла тушь на ресницах зареванной девушки.
выходные
любимая, скоро восемь. осень,
как глупая собака, прыгает на прохожих,
дурачится с ними, царапает куртки
нестрижеными когтями.
девочка соня во дворе прыгает на скакалке,
а белая любознательная собака считает витки.
крепко усатый сосед разговаривает с почтальоном
властно и доверительно,
точно с жуком в спичечном коробке.
этим вечером ты поставишь банки на спину
простуженному мальчику диме:
пламенные засосы джинов
в скафандрах.
и впереди нас ждет любовь, и уют,
и субботы двухголовый верблюд.