Выпростав из серого кафтана руку в длинном кружевном манжете, поманил малыша, выглядевшего огромным, как молодой кит.
Тот откинул одеяло и выпростал из сугроба босые ножки. Гора одеял по соседству заворочалась, скользнула и повисла чёрная, штопором прядь длиною в сорвавшуюся троллейбусную стрелу.
В похожем на брошенный город мостками кресел зале эта прядь была единственной винтовой лестницей.
Господин внимательно оглядел гигантского малыша и улыбнулся. Потом, не оборачиваясь, сделал жест. За его спиной засуетилась свита. Кто-то в рабочем комбинезоне побежал трусцой.
За свитой оказалось целое скопище рабочего люда. Они быстро и сноровисто делали дело. На пол сквозь провалы между плитами легли куски рельсы. Господин не оборачивался, разглядывая ребёнка. Тот сидел и глазел.
Одеяла не шевелились, под ними смутно кто-то дышал. Дыхание было подобно далёкому грозному ветру, рождённому в горах, мерное, как прибой, оно завораживало, заставляя представить огромное красивое сердце с валентинки великана.
Людишки в рабочей одежде укладывали обрезки рельс, а другие тут же чередовали их новенькими блестящими шпалами.
Наконец тот, в комбинезоне, встал посреди пути и оглядев всё, боковой неопределённый взгляд в сторону активно и негромко болтающих господ, сделал отмашку рукою.
Малыш внезапно рассмеялся. Детский смех с чудовищным грохотом прокатился по залу ожидания. Господа принялись приседать и закрывать уши. Важный господин тоже сделал жест, но удержался.
Он тщательно проследил взгляд огромных глаз плавающих в молоке глобусов, и понял, что малыш смотрит на человека в комбинезоне. Он быстро поразмыслил и убедился, что малыша рассмешил карандашик за ухом инженера, ибо то был инженер, и притом один из лучших, гордость империи из подвалов. (Подвалы сии именовались презлыми языками санаторием «все дома», а языками лояльными «чертогами разума». )
Господин ничего не успел сказать. Инженер, не дожидаясь последнего приказа, кивнул. Господин и рта не успел раскрыть.
В здание вокзала въехал поезд. Тот, в комбинезоне подбежал к подножке и яростно зашипев, перекрыл гул и рёв машины. Вращающиеся колёса и локтями работающие шатуны замедлились.
Краска на боках поезда засветилась. Первая Звезда, столь же непохожая на мирное слабое и старое солнце, мудрое солнце далёкого покинутого дома, была резва и проснулась в хорошем настроении. Суставчики лучей налились свежим коллагеном, как у малыша в странном вокзальном лежбище.
Господин покосился в угол, где у разливающегося багряным шёлком покрывала, вздымающегося женственными осенними холмами, комковато ютился клетчатый плед. Рядом высились две колонны, источающие слишком острый для породистого носа господина запах кожи и земли. Голенища сапог собрались гармошкою и одна из колонн покосилась. Сбитые носы, размером с автомобиль, угрюмо сблизились, обсуждая невиданное явление.
Кто-то из свиты, стройный в спортивном, отлично сидящем старомодном пиджаке, спешно вытащил носовой платок и демонстративно прижал к лицу. Но господин не оценил лояльности и, загадочно улыбнувшись, отвернулся.
Взгляд на мгновение задержался на скользящем по долам и холмам багрянце. Лучи дневной звезды нагрели шёлк. Пары терпкого аромата окутывали багряный покров. Одеяло пошевелилось, зевок был страшен, хотя, уменьшенный в тысячи раз, покорил бы своей потешной милотой.
Стоит поспешить, всё же.
Шёлк нагрет, звезда поднялась на востоке. Вот-вот, и чудовища проснутся.
Он снова испытующе оглядел малыша. Тот заворожённо и вдумчиво рассматривал поезд, делающий круг по грязному серому пространству в тени горной гряды кресел.
Господин не мог оторвать взгляда от округлого личика, припухших розовых щёк и сосредоточенно впившихся в движущуюся железную змею глаз размером с луну Мен, если бы у неё был двойник, понятно.
Глазки ребёнка смотрели, желая вобрать всё происходящее, и правый даже скосился от напряжения к младенчески неопределённому носу. У господина защипало в носу (правильном и крупном, как башня) от умиления. Он махнул сам себе и краем глаза углядел, как подлипала в спортивном пиджаке отнял платок от носа замедленным недоумённым движением.
Ага.
Считайся, льстец, с логикой.
Малыш увидел, что поезд скрывается в сени бокового кресла и едва заметно потянулся вслед. Движение было несомненным.