Прр гау-рау! Вжик! Трах-тарарах.
Нехорошо.
Ну, ладно. Ладно!
Посмотрели мы с нею на моё правое запястье, на рукав мундира, помнившего своё детство у портного также плохо, как я себя до того, как мне в башку вдвинули много чего. Из-под рукава моего на внутренней стороне запястья высовывалось стеклянное в серебре полукружье. И стрелка видна маленькая.
И, тем не менее, продолжил я беседу, я дорожу ими сильнее, чем даже куском метеоритного стекла, которым бреюсь виноват-т.
Она улыбнулась еле-еле, и у меня морозцем прихватило за воротом, как бедного медведя, когда он видит Переделанных. Впрочем, чего его жалеть? Его жалеть нечего. Да, в точку. Я, не отрываясь, смотрел на её рот, поблёскивающие от влажности губы и эту улыбку с чуть выступающими кончиками клыков. Ничего такого они у всех выступают чуточек. Просто они у неё были на неизмеримую величину длиннее. Ну, да это пустяк.
Вот бы посмотреть на этакую редкость.
Я сглотнул и покосился на бутылку вина. Она перехватила взгляд и кивнула, при этом сделав деликатнейший жест отказа. Да я и сам передумал я понял, что не успею отбить дно у бутылки, а без холодного оружия с заострёнными краями дальнейшая беседа в стиле быстрого переброса репликами будет неполной с моей стороны. Впрочем, я драматизирую, сказал я себе. Но, снова взглянув на неё, понял, что лучше воспользоваться разрешением и хотя бы утолить жажду.
О Шепнул я, и в поисках более комфортной посадки, подвинулся на кровати, схватившись за металлические рога какого-то существа, в порыве фантазии приделанного создателем над изголовьем. Да мне стыдно, сударыня видите, как мне стыдно? Чтоб я даме такую пустяковину да показывал?
Заметила она, что я хотел отсесть, чтобы создать дополнительное расстояние между нами?
А вам не стыдно за рога хвататься? Со смешком в голосе, но с несмеющимися глазами ответила она. Вы не пьяны ничуть.
Стало, как водится, тихо, если не считать казавшегося мне страшно громким потрескиванья двух огней.
Долго же вы ждали под дверью.
Она посмотрела на стёртую огнём свечу.
Нагореть могло и в трактире.
Могло.
Но не нагорело.
Быть может. Легко согласилась призрачная моя гостья. Не погасить ли вашу?
Тут меня откровенно продёрнуло холодом. Я ласково ответил:
Да ни в коем разе.
Что так?
Хочу видеть вас.
А вы меня, как разглядели, хорошо?
Я начал фразу относительно относительности такой штуки, как время мол, когда пуля пущена, на неё не нагля
И тут случилось со мной постыдное в кои-то веки военный фонтан мой дал осечку, засорился, мерзавец, и я умолк. Да, на полуслове.
И она поняла меня и не осудила. Впрочем, я всё же попытался расковырять своего журчащего друга, и пустить хоть вялую струйку.
Глядя в дуло осанистого серебряного потёртого пистолета, я то и дело отвлекался на сделанную вокруг отверстия надпись там надпись была, поверьте и никак не мог прочитать. Не то, чтобы я не ожидал этого, ожидал, само собой, просто не предполагал, что мне придётся вспомнить некогда приобретённое (и за малоупотреблением почти утраченное) умение читать на языках коренных национальностей ближнего космоса.
Что же касается пространства. Непринуждённо забросив в дульце фразу, я и бровью соболиной не трепетнул. То оно тоже относительно.
Она кивнула гладко причёсанной головой, и слабые блики по золоту отозвались сполохами боли в моём мужественном сердце.
Конечно, конечно. Серьёзно подтвердила она. Сплошь и рядом люди, самые разумные, неправильно оценивают обыкновеннейшие расстояния. Им кажется, к примеру, что ничего не стоит это расстояние покрыть и совершить действие, но вот кунштюк, она прицокнула нежным язычком совсем не вульгарно он даже стал виден, пунцовый и острый, в дело вступает опять-таки время.
Бывает. Вяло поддакнул я, то есть помятый офицер, которого прервали, когда он ко сну готовился. Улыбка Джоконды всосалась в полотно, складка от угла рта к носу заменила полукружие смеха, как у бедолаги Тима Талера, столкнувшегося к ночи с её (ночи) прародителем.
И вспомнил офицер сразу многое.
Я вспомнил, как мы, совершив обряд застенчивого знакомства, шествовали по улице, и встретили кошку, сшитую природой из лоскутков лоскуток серого вместо жилеточки, рыжий треугольник под мышкой, где у солдата даже под душем чешется призрак пистолета, белая невинная пилотка. Моя нынешняя ночная госпожа тогда сказала, указывая на кошку: