Мозг людольва (поспешное определение разговорного характера, напрочь застрявшее в позднейших космобиобиблиографиях) развился до подобающего размера и в затылочной части не имел комка искусственного происхождения, условно называемого ЭР-комплексом. Не значилось в сердечкообразных ДНК записи «подчиняйся» и ни следа информации о неизбежности иерархии. Ритуалами и не пахло. На планете, простите, пахло в основном цветами, так как людольвы имели природное обыкновение закапывать ненужное а ежли иногда и внюхаются вдумчиво, так что ж сразу, бывало, фыркнут и сочинят детский анекдот.
Они всё знали заранее. Рождались с неиспорченной памятью о Путешествии, потому познание, заключающееся в разрезании прехорошеньких жабят, отменилось само собой. Торжествовало знание. Кушали очень аппетитно всякие вкусные вещи с веток. Первопричина позаботилась о приданом мириады первых обитателей мира мудрых деревьев жертвенно обратились в почву, жирную и нежную, и никогда разорванная зубами плоть не будет так питательна, как выращенные Первопричиной плоды.
Чем же они занимались? Родители любят детей, тем паче любила Первопричина. Она не ставила перед собой никаких задач, дети были и всё тут.
С чем сравнить это глупому летописцу? Так в позднейшей истории музыкант не мог объяснить, зачем пишет музыку и приходилось ему грубо шутить насчёт неоплаченных счетов.
Человечество занималось любовью чрезвычайно разнообразно, погружаясь в неё с ушами торчком стоявшими рыжими и чёрными ушками, слышавшими не только любовную перебранку, но и томную слегка скрипучую мелодию, которую издавали двенадцать планет Детского Сада.
У людольвов действовало около пятидесяти чувств того, что мы теперь осмеливаемся называть чувствами. Они видели, как лепестки цветка подрагивают и начинают светиться лампочкой крошечные частицы вещества под их взглядом менялись и строили новые формы. Надо ли укусить друга за плечо? Как велик кит, глубоко плывущий и едва темнеющий в толще воды? Что за небесами? Как отучить малыша дёргать меня за хвост? Ведь он сильно дёргает, мерзавчик.
И они были не одиноки. В смысле, они не отделяли себя от остальных камней, цветов, воды и бабочек.
Вы извините меня, прошу вас, за эти странные ничего не объясняющие словечки « в смысле», «одиночество» и «вина». Тогда их никто не знал, так как смысла не нужно было искать, одиночество, пожалуй, можно сопоставить с рассматриванием неба, и никто не был ни в чём виноват. Разве что тот малыш, кусающий отца за хвост сильнее, чем надо бы.
И они любили баловаться. Но нам не понять. Они, к примеру, могли долго смотреть в воздух и делать в нём дырки так силён взгляд невинного и способного творить существа. Иногда дырки оставались даже после того, как людолев, соскучившись, удалялся на зов подруги. Он помнил, что видел там, в глубине разверзшегося вещества света что-то необычное тёмненькое и клубящееся. Иногда звук, разложенный чуткими ушами, доносил шипение или отдалённый вой, непохожие на все звуки земли.
Кто сделал дырку поглубже? Ах ну вот ну надо ли искать виноватых там, где нет преступлений? Там, где никто не заподозрит то, чего не бывает преступления?
Быть может я о дырках это сделал тот малыш? Дети, они и так далее. Даже в созданном по любви мире. И особенно в таком.
Преступление, между тем, зрело.
Так «те» и пришли. С неба ли? Или из глубины потревоженного атома?
Потом говорили, что «те» пришли с неба. Ну, положим.
Маленькие господа, которым, похоже, нравились все три луны или они нравились лунам всё ещё толпились на лужайке возле рыжего перелеска.
Львица шевельнулась, и её вспыльчивый друг Клавдий дёрнул хвостом. Рыжий перелесок передвинулся к югу. Это вызвало лёгкую ажиотацию среди прогуливающихся, особенно среди дам. Послышались смешки, юбки принялись подбираться над тонкими щиколотками, будто эта мера могла помочь дамам спастись бегством.
Фортунатий мрачно заметил:
Эти шутки с соотношениями величин несколько надоели.
Он провёл рукой по лоснящемуся рукаву отменного костюма.
Прото всполошился:
Не вздумай мне тут
Он заколыхался и указал в сторону, за рощицу, состоящую из стеблей альпийской травы. Эту траву высаживали по указанию смотрителя степи для львов. Степной господин справедливо полагал, что кошка она всегда кошка. Мол, полезно для пищеварения.