Я затих.
Вредно?
Ага. Для эмали.
Вот оно как.
Эге.
Мы молчали. Он молвил проникновенно и тихо:
Больно было?
Сроду зубов не лечил. Отшутился я.
Снова пошли с нарушенным молчанием в сердцах.
Ты из тех, кому переделку делали при жизни?
Я рассмеялся, он поправился:
В смысле ну, ты понял.
Я понял. Нет.
(Он решил, что я из тех, кому меняли решётку при вербовке.)
Урождённый?
Я кивнул. Он присвистнул. Мне понравилось. Я ответил:
Я помесь.
Разоткровенничавшись, обычно чувствуешь себя не в своей, скажем, тарелке. Но сейчас было не так.
Это хорошо. Изрёк он на ходу, очевидно, обдумав. Не люблю я этих-то
Сразу засмущался.
Ну, не то, что не люблю. Дрожь у меня от них.
Я понял. Заверил я.
Потом, не удержавшись, попросил показать, как он дрожит. Он показал мне кулак.
Да, я был урождённым, я был помесь. Он подумал, что я волкодрак. Не стал я ему уточнять, что есть и кой-что ещё. Не потому, что не доверял, просто, зачем столько интима сразу? У нас впереди будут встречи спина к спине. Забудем будущее, господа. Хотя бы на время.
Ни в жисть не видал волкодрака вблизи. Признался он, вдохновенно потягивая носом так, что я забоялся за кусок заката в конце улицы. Я уж знал, что меня сейчас вознаградят простодушной биографией в стиле заявления в военкомат и не ошибся. Я такой.
А я тоже непрост. Многозначительно глянул он. Я из бурых. Я практически не человек.
Мог бы и не рисковать военкоматом, но я сделал вид, что заценил откровенность.
Ага.
(Это я сказал).
Он закивал в профиль. Ну, борода, вот борода. А парень молодой.
Он продолжил фаршировать меня изделием изустного жанра «мужские истории про гречневую кашу», вариант два, ибо вариант один предназначен для девиц исключительно, делая глобальные лирические отступления и бесплодно увязая в них не книжник он был. Заодно он мне, как я растроганно заметил, пересказывает, что знает об устройстве этого мира. И про то, что мы живём в потерянном Первопричиной мире
( Да, угораздило нас, этаких славных Не удержавшись, вставился я. Он яростно кивнул, я понял, что он не узнал цитаты из Древних, и ещё сильнее умилился).
и эти подлюки-первопредки, испортили, говорят, нас.
Я не мог не согласиться, но тут его поток иссяк, как в хорошем смесителе при нажиме.
Их было две обе прелесть несказанная. Для нас с медведем (я уж так его окрестил про себя, зацепив ругательное словцо купчика, из-за которого и состоялась драка в пригороде), с двумя кострами под двумя кольчугами просто погибель, иначе не скажешь.
Одна была яркая, точно её нарисовал парень, макавший кисть только в неразбавленные краски. Та, что держалась на шажок в стороне будто подвыцвела чудная картинка на подоконнике, где Ярра трудолюбив в полдень.
Медведь весь засветился, без разбора смотрел на девушек, пожирал глазами их глаза и губы. Впрочем, он помнил о пристойности, и взгляд его был вроде воспитанного курсора. Толкнул меня локтем, кашлянул, не сводя угольного взгляда с парного портрета.
Я-то рядом с ним не выигрывал. Так нервный рыжеватый крысёныш Что тельце моё стянуто из узлов покрепче бельевых веревок через моё военное вервие не разглядишь, а мордашка я представлял, какое кривое выражение застыло на моём средневозвышенном личике, стёртом плохим бритьём (кусок зеркала неважно подчищает преступную щетину солдат его подблаженства).
Но заодно я знал, что как ни странно когда дамы посовещаются нас отошлют посмотреть на корабли в Гавани на меня предъявит право красавица, а та, что помягче, посветлее, захочет испробовать медвежьей крови. Пожалуй, это было досадно, так как мне не то чтобы больше глянулась, но затянула как-то эта вторая.
Вовсе она не была такая уж нежная. Тонкие руки ивовыми ветками свисали вдоль того, вдоль чего положено, и мне померещилось в бездвижии их что-то хищное, вольное. Вздох, коснувшийся изнутри её корсажа, потом шевельнул крылышки маленького злого носа.
И вот наступил момент истины так этот провал в безвременье после трёх бутылочек приличного вина на четверых называют мудрецы нашей планеты. Будьте осторожны с глаголами, о летописцы, ибо он наступил в буквальном смысле. Штатский сапог моего нового друга мягко придавил нос моего военного ботинка (тройная шнуровка, как у девушки вот тут, ежли девушка честная, кожа механически выращена в лаборатории «Ложь», стелька пропитана веществом, напрочь отбивающем скорбные запахи войны).