Можно сказать, что довоенные переводы Румера и Пастернака подготовили этапное событие в освоении сонетов Шекспира их перевод С. Маршаком29. Сонетами Шекспира Маршак занялся во время Великой Отечественной войны; в 1948 году полный свод сонетов Шекспира в его переводе вышел отдельной книгой, которая получила самые хвалебные отзывы, была награждена Сталинской премией и впоследствии многократно переиздавалась. По определению А. Фадеева30, Маршак сделал эти сонеты «фактом русской поэзии». В одном из своих последних выступлений Маршак с гордостью заявлял: «Переводы сонетов, неоднократно издававшиеся у нас, выходили отдельными изданиями, а также в собраниях произведений Шекспира с 1948 по 1964 год общим тиражом девятьсот шестьдесят тысяч экземпляров. Книгу сонетов можно увидеть в руках у рабочего или шофера такси. Такая судьба редко выпадает на долю книги стихов». К этому стоит добавить, что уж совершенно исключительной такая судьба является для книги переводной поэзии.
При жизни Маршака его перевод «Сонетов» Шекспира неизменно оценивался очень высоко. Монополия переводов Маршака, за небольшими исключениями, продолжалась до 1977 года, когда в сборнике «Шекспировские чтения» были опубликованы все сонеты Шекспира в переводе А. Финкеля31. При сравнении переводов Маршака и Финкеля становится очевидным, что Финкелем двигало желание более точно воспроизвести шекспировский подлинник, и во многих случаях ему это удалось, однако в поэтическом отношении его перевод сильно уступает переводу Маршака.
Помимо перевода Финкеля до конца социалистической эпохи в печати появились только немногочисленные переводы отдельных сонетов.
Бурные девяностые все поменяли. В обстановке новообретенной свободы увидели свет сразу несколько новых полных переводов шекспировых сонетов, и поток публикаций на эту тему до сих пор только ширится32. В последние десятилетия вообще много переводили классику и закрывая лакуны, и предлагая новые прочтения известных произведений. (Так, в области английского сонета опубликовано много переводов из Дж. Донна, а шекспировская библиография пополнилась новыми переводами пьес Шекспира, особенно «Гамлета».) Однако ничто не сравнится по масштабам с валом новых версий сонетов Шекспира. Думается, эта переводческая «золотая лихорадка» объясняется не только тем, что «теперь можно», и не только честолюбивым желанием дать новый образцовый перевод великого произведения. Шекспировское наследие в очередной раз, в эпоху крутой общественной ломки, становится инструментом самопознания общества, зеркалом, в котором читающий народ старается увидеть собственное лицо.
Однако, оглядываясь на эту полуторавековую русскую жизнь «Сонетов» Шекспира, в которой отразилась многосложная история самой России, мы можем спросить: а причем здесь Шекспир? Направляя свои стихи Другу и Темной Даме, великий Бард не раз заявлял с гордостью, что его будут читать и спустя века, но все же он никак не имел в виду, что его лирические откровения станут фактом не только поэзии, но истории неизвестной ему северной страны. Если отпечаток почвы и эпохи в переводе так силен, то можно ли говорить, что перевод хоть в какой-то степени знакомит с оригиналом? Если каждое очередное поколение ищет и находит в иноязычной классике главным образом самое себя, то происходит ли, хотя бы с течением десятилетий и столетий, приближение к переводимому автору?
Представляется, что ключ к ответу как раз в том, что речь идет о классике, о гениальной литературе. Проникая в глубины человеческой души, гений, выросший в другое время и на другой почве, создает произведения, сохраняющие актуальность для других эпох и народов. Именно поэтому творчество Шекспира востребовано каждым новым поколением; с другой стороны, это же дает надежду, что, ища у Шекспира ответы на свои сегодняшние запросы, мы не удаляемся от него, а приближаемся к тому главному, общечеловеческому, что он завещал.
Но отсюда следует и другое: если на языке оригинала классическое произведение есть раз и навсегда данный текст, то на языке перевода это, как правило, череда сменяющих друг друга текстов, вырастающих один из другого и вбирающих в себя нравственный и эстетический опыт поколений. Чем больше произведение говорит о человеке, тем вероятнее, что эта череда никогда не прервется, и это в полной мере относится к сонетам Шекспира.