Альбина Степановна отошла от ребят и стала ломиться в ворота шайкинской крепости, производя неимоверный шум.
Шайкина, выходи, дело есть! орала Альбина, молотя кулаками по воротам.
Заскрежетал засов, открылась калитка, на улицу выглянула Прасковья Опанасовна и впустила Альбину во двор.
Интересные события намечаются, решил Илья.
Думаешь?
Думаю, предполагаю. На Альбину посмотри, у нее вид, как у бойцовой собаки перед схваткой Пошли по домам, что ли?
Пошли, согласился Женя, сам подумал, что домой, к пустившим ветви и корни родственникам, ему идти не хочется.
Давайте провизию, воду и снаряжение на корабль погрузим, чтобы утром не бегать.
Как-то не так мы экспедицию организуем. В прежние времена мореплаватели год к плаванью готовились. А мы: трах-бах готово!
То было в прежние времена. Тогда волшебства и колдовства не было, возразил Вильям. Я своим слугам прикажу корабль снарядить. Андреевым. Пусть уж лучше корабль загружают, чем песни колыбельные распевать.
А я своего Спинозу позову, сказал Илья.
А я енотов, решил Женя.
Шайкина, сказала Альбина Степановна прямо с порога, пошли моих детей искать.
Не пойду, прогудела Шайкина, бросая любящий взгляд на Леночку. Анна Павлиновна чувствовала себя нехорошо. В ее травмированной голове раздавался гул, словно в глубине черепной коробки работал трансформатор. Изображение перед глазами двоилось, а иногда и троилось, так что периодически она видела не одну русалку, а целых три.
Тогда статую волшебную. Ты что, хочешь, чтобы твоя Ленка на всю жизнь с хвостом вместо ног осталась? спросила Альбина и тоже посмотрела на Леночку, сидевшую на краю дивана и свесившую с дивана рыбий хвост. Ты же знаешь: это из-за этой статуи Ленка в русалку превратилась.
Знаю.
Ну, так давай найдем ее, Ленку твою расколдуем.
Как найдем? Как расколдуем? вяло спросила Анна Павлиновна и бессильно повела толстой рукой. Не найдем. Твой остров далеко улетел.
Найдем. Кто ищет тот всегда найдет. Забыла такую поговорку?
Мама, надо ехать, потребовала Леночка. Я не хочу всю жизнь русалкой быть. Я манекенщицей стать хочу.
Да, а кому такая манекенщица нужна? перебила Ленку Альбина. Будешь ее до скончания веков на себе носить: на руках, на спине, на шее. И мужа у нее не будет.
Не будет? переспросила Леночка.
Не будет, жестоко сказала Альбина.
Ма-а-а! заплакала Леночка. Я мужа хочу, богатого! Пошли. Поплыли.
Леночка забилась в истерике, повалилась с дивана на мягкий ковер, стала дергать руками, биться затылком, бить по полу рыбьим хвостом. Все видели, как протекают истерики у капризных детей, но истерики у капризных русалок это явление ужасное, потрясающее воображение. Представьте только: мечется по полу полуселедка, полускумбрия, Полуленочка, от шеи до пояса откормленная тушка, ниже свежий балык с сиреневой, переливающейся чешуей; глаза закатывает, руки заламывает, звуки издает нечленораздельные.
Вот, видишь, выразительно указал на Леночку Альбина Степановна. Это только первая истерика, а будут еще, много-много. Подумай, Шайкина.
На чем плыть? прогудела Шайкина. Она еще не согласилась, но уже колебалась и искала более веские причины, чтобы не поехать.
На корабле, ответила Альбина. Сейчас в порту кораблей тьма-тьмущая. Среди капитанов я нескольких своих прежних любовников видела. Неужели они забыли свою «лапу». Найдем, кто нас за море доставит.
А как искать будем?
Язык до Киева доведет. Будем расспрашивать встречных. Думаешь, много летающих островов по небу летает? Кто-нибудь что-нибудь видел.
Шайкина подумала, подумала, посмотрела на Леночку, на хвост ее рыбий и согласилась. Альбина горделиво повела плечами и покинула шайкинскую крепость.
Бодрой, почти армейской походкой, она промаршировала по улице в направлении дома ближайших родственников, где собиралась коротать ночь. По сторонам она не смотрела, морем не любовалась, иначе бы заметила одинокую фигурку старшего сына, поникло сидящего на берегу. Саша Бякин свою маму тоже не заметил.
На берегу волшебного моря сидел печальный ребенок, глотал слезы, всхлипывал. Печального ребенка не интересовали красоты моря, не волновала его яркость и живописность заходящего в море солнца, и песни прекрасных наяд не трогали его опечаленное сердце. Ребенок остался один в этом странном, колдовском мире, без родных, без знакомых, без дома, теплой постели, сытного ужина. Один одинешенек на весь белый свет. Звали печального ребенка Сашей Бякиным.