Как ты, дедушка?
Не очень, дружок. Ранение неудачное. Не знаю, заживёт ли. Так что, если захотите покинуть Асул, оставьте меня. Я не вынесу дороги, а здесь за мной присмотрят.
Сюда придёт армия, придут и другие мародеры. Пока в городе есть хоть крупинка золота, нас не оставят в покое. И они уничтожат всех, кто встанет между ними и сокровищами. Оставить тебя здесь, значит тоже обречь на смерть, горячо воскликнул Нишерле.
Вот оно что, старик задумался, на мгновение оторвавшись от книги. Но почему ты так решил?
Пленники сказали перед смертью. Думаю, они не врали.
А мне, кто навещал, ничего такого не рассказали. Не хотели волновать, получается. И ты прав вряд ли нас пощадят. Слишком много злости накопилось у тех, кто живёт за пределами Фаджула, по отношению к нам. Мне, правда, сказали, что нихайа пропала на далёком острове. Но и те, кто сейчас у власти, не проявят к нам милосердия.
Что же нам делать?! юноша вскочил, сжимая кулаки в бессильном гневе, и принялся ходить по комнате из конца в конец.
Не надо, не мельтеши перед глазами, дед сморщился. Сядь, так ничего хорошего в голову не придёт.
Нишерле сел, кулаки разжались, и он, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул, усмиряя свой гнев. Старик снова уткнулся в книгу и продолжил чтение, не обращая внимания на парня. Тот попытался заглянуть в страницы, но разочаровано вздохнул. На пожелтевшем пергаменте струилась рукописная вязь незнакомых ему букв.
И ты это понимаешь? спросил он унылым голосом.
Это старинное письмо, ходившее в Азулахаре три века назад. Им пользовались целители и травники для записи своих секретов. Непосвящённый никогда не сможет прочесть этих слов.
Зачем прятать от людей рецепты лекарств?
Это то, как раз и не прятали, Нишерле. Скрывали те знания, которые могли бы нанести вред.
Здесь написано про такое? Ведь так?
Старик посмотрел в загоревшиеся мстительным огнём глаза юноши, на мгновение задумался, словно принимал некое, очень важное решение, и сказал:
Да, это так. В этой рукописи достаточно тайн, способных принести много несчастий.
Тогда нужно
Нет, не нужно! Месть, о которой ты грезишь, поражает не только того, на кого направлена, но и мстителя. Вспомни нихайу Сеитэ, да чего её довела месть?
Значит, пусть приходят, пусть убивают, насилуют?! А мы будем терпеть и рассуждать о саморазрушении? Только не говори, что любой из нас может покинуть Азулахар, спрятаться в каком-нибудь Пешрафе или Ааре. Это не выход.
Старик вдруг скривился от боли, приложил руки к животу, и Нишерле разом опомнился, забыл о своей гневной тираде.
Что такое? Тебе плохо?!
Нет нет, сейчас пройдёт. Немного разволновался, вот и заболела рана.
Ох, прости, прости, дедушка! Я совсем забылся.
Боль немного отпустила, и раненный, облегчённо вздохнув, откинулся на подушки. Руку юноши ласково сжала его сухая, горячая ладонь. Старик улыбнулся слабой, вымученной улыбкой и проговорил:
Я понимаю тебя. Ты молод, ты полон стремлений, ты ищешь справедливости и мести. То, что они делают с нами, с нашими женщинами, не должно оставаться безнаказанным
Тогда расскажи, что в этой книге такого, если она написана тайными символами?
Дай мне время подумать, Нишерле. Я не могу вот так, сразу, решиться вложить в твои руки это оружие. Слишком много сложностей, слишком много опасностей, особенно для тебя.
То есть, ты уже не против того, чтобы наказать наших врагов?
Не торопи меня, Нишерле. Тебе и Бэудише я желаю только добра, поэтому должен крепко подумать.
Юноша склонил голову в знак согласия. Но любознательная натура не давала покоя, он хотел попросить деда хотя бы намекнуть, что же это за оружие, которое позволит отомстить за Азулахар и Бэудишу, но в этот момент дверь открылась, и в комнату вошла сестра с подносом в руках.
Иди, ешь. Не мешай дедушке, шикнула она на брата и, сев на кровать, принялась аккуратно кормить деда маленькими кусочками варёной рыбы.
Нишерле встрепенулся, хотел рассказать Бэудише, что у деда есть страшные тайны, при помощи которых можно наслать на недругов множество несчастий, но старик, словно почувствовав это желание, строго посмотрел на внука и показал глазами на дверь. Юноше ничего не оставалось, как спуститься вниз, где его ждал приготовленный сестрой обед.