А ты? Мы не бросим тебя одного, сказала девушка дрожащим от волнения голосом.
Мне не дойти. Если только вы сможете поймать одичавших верблюдов.
Я обязательно поймаю, встрепенулся юноша. И мы уйдём отсюда вместе. Но что нас ждёт там? Нихайа Сеитэ ненавидит Азулахар и тех, кто живёт в нём.
Несущая погибель даже не заметит нашего появления. Её месть свершилась, и до простых смертных ей нет никакого дела.
Тогда мы уйдём отсюда вместе, дед. Дай лишь время, и у нас будут верблюды, много верблюдов. И для нас, и для припасов, для воды, для семейных богатств
Болтун, сердито буркнула Бэудиша.
Она схватила нож и принялась чистить рыбу. Мелкая чешуя из-под ножа сразу облепила её загорелые руки, отчего они стали, словно покрытые перламутром.
Пойдём со мной, Нишерле, оставим твою сестру в покое, иначе будем ужинать пересоленной рыбой, усмехнулся старик. Девушка бросила на них сердитый взгляд и продолжила своё занятие.
Старик и юноша поднялись на опоясывающую дом веранду. Под ногами захрустел песок. Сколько не сметай его, всё равно проходит полдня, и вновь беломраморный пол скрывается под слоем рыжеватой песчаной пыли. Они остановились, облокотились о перила. Раньше рядом с домом плескались воды озера, и даже отсюда можно было ловить снующую на мелководье рыбью мелочь. Но теперь берег лежал примерно шагах в ста от этого места.
Ещё совсем недавно мы все думали, что живём, словно боги. У нас было всё, чтобы жить счастливо и в достатке, с горечью в голосе проговорил старик. А сейчас мы медленно умираем. И знаешь, я порой завидую тем, кто лежит под грудой камней, оставшейся от башни кишара.
Ими можно гордиться, отозвался Нишерле. Они предпочли смерть позору, не сдались Несущей погибель.
Немного помолчав, посмотрев на молчавшего деда, он добавил, с трудом сдерживая дрожь в голосе:
Я хотел бы отомстить ей за Азулахар Но знаю, что не смогу.
Не сможешь. Её охраняют лучшие воины Арриго. Говорили, и сама нихайа превосходный боец ученица мастера Шайруэга. И забудь о своих мыслях, не у тебя одного в голове бродит подобное. Месть это путь к самоуничтожению. А тебе и сестре нужно жить, воспитывать детей, продолжать род. Я вот о чём хотел с тобой поговорить Раз уж мы затеяли с тобой разговор о том, чтобы покинуть Азулахар, я расскажу тебе о моём хорошем друге из Феюса. Его зовут Мафаштан, и он тоже целитель. Если со мной что-то случится, или мне придётся остаться здесь идите к нему, я напишу для него письмо. Этот благородный человек не оставит вас, поможет
Дед, перестань, возмущённо перебил его Нишерле. Я обещаю, что поймаю верблюдов, и мы уйдём отсюда вместе.
Старик усмехнулся, пожал плечами и медленно пошёл по веранде, стряхивая рукой пыль с перил.
Южная ночь стремительно опустилась на несчастный Азулахар, окутала вымирающий город непроницаемой чернотой. Раньше, все городские улицы всю ночь полыхали огнями светильников; в любом закоулке было светло, словно днём. А сейчас лишь в редких домах окна светились робкими огоньками.
Рядом с крепостной стеной изредка слышался грозный рык льва. Огромные кошки, когда-то загнанные безжалостными охотниками в труднопроходимые скалы, осмелели и стали появляться в окрестностях города и даже за его стенами. Выходить на улицу после заката стало очень опасно. И едва солнечный диск касался горизонта, все спешили по домам, чтобы не оказаться в зубах хищника.
Засыпая, каждую ночь Нишерле прислушивался к доносившимся из-за плотно закрытых ставен звукам. То это были жалобные крики ночной птицы, то зловещий хохот снующих рядом с городом гиен. Но в эту ночь, впервые со времени разрушения Азулахара, он услышал полный страха человеческий крик. Кричали рядом, быть может из дома на соседней улице, где когда-то жил хранитель винного погреба кишара. Теперь там жила перебравшаяся ближе к воде семья купца с окраины. «Купчиха мышь увидела», подумал Нишерле. Но крик повторился. Ему вторил отчаянный визг дочери купца, толстощёкой и некрасивой Булы. А потом закричал купец, и юноша, прислушавшись, разобрал отдельные слова. Человек звал на помощь, потом просил не убивать.
Холодный, липкий пот страха сразу выступил на теле. Дрожь сковала ноги, но Нишерле всё-таки поднялся из постели и, осторожно подбежав к окну, приник глазом к щели в ставнях. Этот дом был виден отсюда довольно хорошо, но кромешная тьма за окном ничего не дала рассмотреть. Лишь несколько раз мелькнул жёлтый огонёк фонаря.