Навстречу шли несколько молодых людей. Два юноши и девушка. Оба молодых человека модно одеты в длинных плащах, в фуражках, их шарфы элегантно завязаны. Под стать им девушка в легком пальто изящного фасона и симпатичной шляпке.
Весело болтают, такие счастливые Видеть их не могу. «Ненавижу», бьется в голове хмельная злость. Я еще пытаюсь сдержать себя. Хочу закурить, лезу в карман пусто, где-то выронил пачку сигарет. Ее отсутствие обрывает последний внутренний тормоз.
Дайте сигарету, грубо требую я, перегораживая им путь.
Кажется, парни, а девушка в еще большей степени, напуганы. Я намного крупнее каждого из этих мальчишек. И видок еще тот пьяный, порвал пальто, рука в крови.
Сейчас, сейчас, отвечает худенький блондин, вот только найду пачку.
Он засовывает руку сначала в один карман своего красивого плаща, затем в другой.
Быстрее, я продолжаю накаляться.
Чувствую, что даже хриплю от злобы. Это внешнее проявление. А как внутри все клокочет!
Сейчас, подождите минуточку, в его голосе я чувствую успокаивающую интонацию, оттого завожусь еще больше.
Я хватаю его за шарф, притягиваю к себе:
Сейчас как врежу
Он тянет свой шарф на себя. Девушка испуганно вскрикивает.
Вдруг я чувствую на плече чью-то руку. Оборачиваюсь. Полицейский. Невысокий парень с круглым лицом. И подошел-то незаметно, обученный, черт побери.
Айварс Екабсонс, седьмой полицейский участок, представляется он и, почти не делая паузы между словами, продолжает: Немедленно прекратите безобразничать, не ухудшайте свое положение.
Я злобно дышу, но шарф молодого человека из руки выпускаю.
Пройдемся со мной в участок, приказывает сержант, а вы, молодые люди, следуйте за нами, вы нужны для составления протокола.
Никуда я не пойду, я стою, как скала. Пьяная, слегка покачивающаяся скала.
Потом, уже не контролируя себя, замахиваюсь на него. Полицейский легко ловит мою руку и делает небольшой, но довольно-таки болезненный боевой прием. Один из молодых людей хватает меня сзади.
Пойдемте в участок, повторяет сержант. Уже сердито.
«Я вас всех разбросаю», я пытаюсь вырываться. Бесполезно, они крепко держат меня.
Снова вместе
Отпустите его! слышу я чей-то голос. Голос Аниты!
От этого я сразу трезвею. Произошло чудо, она вернулась в мою жизнь. Я ее больше не отпущу от себя. Мне теперь только стыдно, что я таком виде
Она, продолжая говорить, но уже по-латышски, как-то удивительно ловко вклинивается между мной и сержантом Екабсонсом. Некоторое время мы стоим вчетвером молодой человек, держащий меня, я, затем Анита, и, наконец, сержант, который все еще не ослабил свой болевой прием.
Анита что-то быстро говорит. Скоро сержант Якобсонс, сурово взглянув на меня, отпускает мою руку. Отходит в сторону, укоризненно качая головой, и молодой человек.
Я стою, потирая окровавленной рукой другую. Ту, с которой поработал сержант. Злоба, распиравшая меня весь вечер, постепенно уходит. Я начинаю чувствовать себя напроказившим ребенком.
Монолог Аниты, обращенный к представителю власти, продолжается. К нему внимательно прислушиваются юноши и девушка. Полицейский что-то спрашивает у Аниты, она отвечает, он кивает головой, задает второй, третий вопросы. К разговору подключаются молодые люди. Я стою в стороне. Обстановка между тем разряжается. Говорит по-прежнему в основном Анита. А сержант и молодые люди уже согласно кивают ей, иногда поглядывают в мою сторону. Уже не сердито, а, как ни странно, с сочувствием.
Затем сержант Айварс Екабсонс с важным видом, будто читает нотацию, что-то долго говорит Аните, оба юноши и девушка, судя по всему, полностью согласны с ним. Она согласно, с сокрушенным видом, качает головой.
Что ж, учитывая все обстоятельства, я отпускаю вас, обращается, наконец, сержант ко мне.
Я не верю своим ушам
Вы вели себя очень плохо, наставительно продолжает он, постарайтесь впредь ничего подобного не допускать. Чтобы больше вас в таком состоянии никто не видел. А теперь ваша безответственная жена отведет вас домой и не выходите оттуда, пока не приедете в себя!
Что, собственно, происходит?
А тут еще и девушка платочек протягивает.
Возьмите, вытрите руку. Она улыбается.
Молодой человек снова роется в карманах, протягивает мне пачку сигарет.