Я бы съел яичницу из пяти яиц, говорит он.
А я из двух, добавляю я, со сливочным маслом.
Алла Витальевна делает заказ. Нам приносят бутылку белого «Шардене», сок, салат из свежих помидор и огурцов. У Алика и Аллы Витальевны происходит какой-то интимный разговор. Они поднимают бокалы и пьют за что-то сугубо личное. Я существую сама по себе. Брату моему тоскливо, он лишён и выпивки и женщины. Обречённо наливает в фужер сок.
Обед вкусный, только скучный. Весело лишь Алику. Они с Аллой Витальевной уходят. Мы с Даней пытаемся расплатиться за еду, но у нас ничего не берут, лишь кланяются и приглашают заезжать ещё. В ожидании Алика мы выходим на улицу покурить. Я захожу в крошечный магазинчик при фабрике, покупаю несколько замороженных кур, решётку яиц. Всё гораздо дешевле, чем в городе. Даня кривится, когда видит меня с покупками, он всё берёт только в супермаркете, остальных магазинов не признает. А в этом его супермаркете перед новым годом продавали подмороженные свежие огурцы в целлофановой упаковке, давно увядший укроп и дряблый имбирь. Под шумок новогодних покупок они всё на прилавок выкладывают. А народ берёт не глядя. Я не обращаю внимания на его ворчание. Прежние времена приучили меня к экономии во всём. Тут появляется Алик с тремя пакетами. В них для нас подарки от Аллы Витальевны свежие яйца и только что забитые куры.
В машине Алик весело рассказывает о слезах экстаза Аллы Витальевны.
Кажется, она мне спину расцарапала, сообщает Алик мне и Дане, ни сколько не смущаясь таких подробностей.
Алик, почему ты ведёшь себя именно так?
Потому что я живу сегодня, и завтра для меня не существует. Вот встретил Аллу Витальевну, а мы с ней два года не виделись. Сделал приятное и ей и себе. Она меня долго будет вспоминать, а я её забуду через полчаса.
Я поворачиваюсь к Алику, смотрю на него в упор. Он не отводит взгляда, улыбается. Передо мной сидит мужчина, который нужен всем женщинам мира. И ему нужны все. А что он будет делать в 58 лет? Он до них просто не доживёт.
Дина, а ты почему живёшь именно так?
Потому что я должна дожить до завтра.
Дорога становится всё хуже. Её почти нет. Во времена социализма я как-то сопровождала делегацию немецких журналистов, приехавших в нашу страну. Мы ездили по глубинке России, и немцы потом написали: «У русских дорог нет. Ездят прямо по земле». А сейчас мы едем по снегу, но под ним всё же угадывается дорога. По крайней мере мы знаем направление.
Я люблю белое вино. Такое, как «Шардене», которым угощала нас Алла Витальевна. А на Кавказе в основном пьют красное. Оно там вместо воды. Для утоления жажды. Но мой вкус там уважали и знали, что если я буду в компании, надо припасти белого сухого вина. Однажды я возвращалась с вечеринки, которую устраивали знакомые офицеры. Женщина на войне большая редкость. Ей все хотят угодить, получить от неё какой-нибудь знак внимания. Местечко, где я работала уже довольно долга, было тихим. Со всеми я была знакома. Поэтому мужчины-офицеры хорошо знали мой характер и никогда не переступали дозволенной черты. Служили там и офицеры из местных жителей. И вот один из них пошёл меня провожать домой после вечеринки. Мы шли по тёмной улице, мило болтая о пустяках. Навстречу нам двигались какие-то люди в камуфляже. Когда они с нами поравнялись, один вдруг подпрыгнул, чтобы влепить мне в лицо ногой. Подошва у ботинка была толстая и тяжёлая. Но я успела увернуться от удара. А вот очки разбились вдребезги, поранив щёку. Мужчина был готов бить меня снова, но я тоже кое-что могла ему предложить. Чего он явно не ожидал. Он получил от меня сильный удар ногой в грудь, упал на асфальт и больше не шевелился. Мой попутчик и тот, второй, уже целились друг в друга. Я закричала. Но выстрелы прозвучали, и оба мужчины повалились на землю. Я, вся в слезах и крови ринулась обратно. С вечеринки разошлись не все. Самые большие начальники ещё сидели за столом, пели русские песни. Уже под коньяк. При виде меня замолчали. Велели успокоиться и всё рассказать. Я рассказала, как было дело. Командир спросил: «Документы при тебе?» «Да». «Сейчас полетит самолёт в Москву. Вот тебе деньги на билет до дома. Что делать, я думаю, ты знаешь». Я знала. Сидя в самолёте, и ещё раз прокручивая в голове события прошедшей ночи, я поняла, что если мужчины, бывшие около меня, мертвы, то мне захотят кровно отомстить все их родственники. Перспективка. Но, прежде всего, надо успокоиться и, приехав домой, никого не напугать. И никому никогда не рассказывать об этом. Какова была причина нападения, я так и не узнала, как не узнала, остался ли кто либо в живых.