С фотографии тысячелетней давности на нее взирала вылитая копия Джордана, но с непривычной прической и моложе, что, с одной стороны, восхитило Сару, а с другой напугало. Связь времен еще никогда не казалась ей столь ощутимой.
Седрик Колдвелл, муж создателя, сказал Дима, взглянув на фотографию Седрика.
А это кто? спросила Сара, когда Дима показал третью страницу.
Джеймс Брент, старший брат создателя, ответил Дима.
Почему в списке нет других Брентов? спросила Сара, нахмурившись.
Джеймс Брент погиб в самом начале Последней войны, защищая создателя. У него не было потомков, скачав всю возможную информацию о семье Амелии Колдвелл, произнес Дима, анализируя полученные данные.
Текст о своем брате писала сама Амелия Колдвелл, не скрывая трепетного отношения к умершему. Она высоко оценивала его достижения на каждом этапе жизни, даже смерть, процесс естественный и с биологической точки зрения обыкновенный, назвав «героической, какую могли себе позволить только настоящие люди». Текст о Седрике Колдвелле, умершем в то же время, что и Джеймс Брент, также был написан Амелией, но, после первичного анализа содержания биографии, текст показался Диме незаконченным. Загрузив процесс обработки данных, Дима решил тщательно все проанализировать еще несколько раз позже.
Сара тоже размышляла над тем, что успела прочитать с открытых страниц памяти.
Не Колдвелл, но часть семьи, улыбнулась Сара, переведя взгляд с фотографии Джеймса Брента на Диму. Ты похож на него.
Дима повернул голову к Саре, пытаясь сходу проанализировать ее высказывание, но столкнулся с проблемой наложения процессов и не смог ничего ответить.
Вдруг за их спинами открылась дверь, и Джордан вошел в Хранилище, преследуемый по пятам несколькими ЛММ. Одному из них он на ходу давал интервью, пока другие фотографировали архонта с разных углов и сторон.
Дима быстро убрал одну за другой все страницы голограммы. Сначала Седрика Колдвелла, чей прямой потомок спустя века управлял Араноном, сохранив фамильную стать и качества настоящего лидера, каким сжато и сухо описывался Амелией погибший в начале войны муж. Потом, помедлив, Дима закрыл страницу самой Амелии Колдвелл, отчего-то еще раз перепроверив, сохранил ли ее фотографию у себя в памяти И самым последним страницу Джеймса Брента, на которого он, по словам Сары, был похож.
***
День Падения всегда отмечали с размахом. Город готовили к празднику с особой тщательностью, чтобы Анвар преобразился и посветлел всюду появлялись белые цветы туэборо. Эна собирали их за пределами города, порой даже соревнуясь, кто принесет больше белых цветов к назначенному сроку. Цветками туэборо украшали стены и окна, одежды и прически. Цветы белели всюду, куда ни падал взгляд. Больше всего их приносили на площадь Люции, где к празднику убирали лавочки торговцев, чтобы освободить место для празднества. Цветами был полностью усеян и фонтан Омида в центре площади.
Эна приносили цветы как дань традиции, чаще всего не задумываясь над тем, почему, например, именно цветы туэборо, а не какого-либо другого растения. Почему их приносят именно к фонтану? Почему именно в этот осенний день? Ответ сверкал в лучах солнца днем, а по ночам в свете звезд прямо перед их глазами всякий раз, когда эна приходили на площадь. Это была дань уважения тем, в чью честь воздвигли белокаменный фонтан.
Фонтан Омида представлял собой две изящные статуи. Одна из них, молодая девушка, смотрела с улыбкой в небеса, расправив широкие крылья за своей спиной. Она вела за собой маленького мальчика, из открытой ладони которого, обращенной к смотрящим у подножия фонтана, струилась вода. Вода была словно даром жизни и символом вечности, а сильные крылья девушки надеждой и верой в светлое будущее. Девушку звали Люция, именно в ее честь была названа сама площадь, а мальчика Омид. Вдвоем они олицетворяли то единство, которое обрели эна в конце прошлого тысячелетия. В День Падения рухнули не только державы прошлого, но и множество барьеров, разделявших эферья, арья и варья три народа эна, живших во вражде и порознь. Поэтому День Падения считали светлым праздником
Но еще жили в Анваре те, кто знал Люцию и Омида лично, кто знал, что означал памятный день, помимо сломленных барьеров между народами. Молодежь называла их «упавшими», поскольку те эна пережили падение старых королевств и основали Анвар. «Упавшие» видели за весельем ежегодного праздника грустную правду о жертве, которую принесли Люция и Омид ради всеобщего будущего, забыв о собственном. Они помнили, сколько погибло эна в борьбе с напавшей тогда Мглой и скольких они потеряли в пути, уходя из разрушенных городов древности, чтобы построить новый общий дом. И грусть эта преследовала их на протяжении веков, в светлый праздник становясь неизбежной. Они не могли забыть, какой ценой им достался новый мир.