Мистер Рок с признательностью наклонил голову.
Несколько минут они ели в тишине, лишь изредка издавая звуки, напоминающие тихое мычание. Наконец, господин Мебис не выдержал:
Язык проглотить можно! воскликнул он. Если бы мне нравилось рисовать еду, тарелки и всякие вазы с фруктами, то, наверное, поселился бы тут окончательно! Но, увы, предпочитаю всё это внутрь.
Он потянулся к бутыли, которую взял двумя руками, за горлышко и за дно, бережно наклонил сначала над бокалом мистера Рока, потом над своим и, наполнив их, провозгласил тост за знакомство.
Очень рад, сказал мистер Рок, вытирая рот полотняной салфеткой.
Вино ему понравилось и показалось не таким тяжёлым, как херес господина Дорша. По телу мягко разлилось умиротворение, о котором так и хотелось сказать, что оно золотистое, но говорить-то как раз и не хотелось. Спустя пол часа после начала ужина мистеру Року хотелось только сидеть в приятном отупении и слушать болтовню господина Мебиса, оказавшуюся, на удивление, очень кстати.
Знаете, мистер Рок, о чём я жалею в такие минуты, как сейчас? Не знаете? Ну, конечно же нет! Я художник. Человек, как любят про нас говорить, не от мира сего. Поэтому и мечты у меня.., он покрутил пальцем у виска, под стать. А мечтаю я о том, чтобы уметь транслировать свои картины прямо в головы людям, чтобы видели внутренним взором точно так же, как вижу я! Кто-то скажет: «Фу, ерунда! Какой ты после этого художник? Мозгами любой дурак сумеет!» Но фокус-то в том, что нет! Не любой! И, уж конечно, не дурак!.. Почему, по-вашему, я не рисую пейзажи и всякую прочую мертвечину? Потому что картину нужно пропустить через себя и совсем не так, хе-хе, как мы пропускаем это вино Вот придёте ко мне, посмотрите, и я вам поясню А из мозга в мозг тут всё разом, и образы, и чувства! Как красивая женщина, к примеру. Вы её видите, она вам нравится, но какова она и есть ли в ней трепет, понять не можете. Зато, когда обнимете, прижмёте к себе, тут вам сразу всё и откроется, даже если она захочет солгать и притвориться какой-то иной. В объятиях кожа растворяется, уж поверьте, и всё, что под ней.., даже если пустота В пустоту провалитесь, как в яму, но это редко. Вот здесь, он постучал по груди, здесь всегда что-то прячется. А если ещё и в глаза заглянуть, совсем беда может приключиться
Он зажмурился, и было непонятно, то ли от удовольствия, вызванного какими-то личными воспоминаниями, то ли, чтобы скрыть внезапно вывернувшуюся слезу.
Мистер Рок коротко вздохнул. Нужно было что-то ответить, чтобы не сидеть безмолвным истуканом, поэтому, скрывая мягкотелую расслабленность, он заметил голосом ровным и, как можно более безликим:
Мне трудно судить об этом, господин Мебис. Я забыл всё, что касается лично меня, поэтому, понимая о чём вы говорите, не могу представить, что когда-то и сам это испытывал.
Глаза художника мгновенно раскупорились.
Да, да! воскликнул он. Я, когда увидел вас во всём этом чёрном, сразу подумал, что вы, как чистый лист! Сравнение, конечно, странное, но верное. Интересно, это ваш прежний костюм, или вы уже здесь..?
Или, коротко пояснил мистер Рок. Господин Струкроп посоветовал носить чёрное.
Ах, этот, сразу загрустил художник. Струкроп ужасная гадина и знает только свои «от» и «до». Иногда, конечно, попадает в десятку, как с вами, например Но всё равно, гадина!
Он ещё подлил себе вина из бутыли, уже изрядно опустевшей, потому что во время разговора господин Мебис то и дело подливал. Но этот последний бокал разморил его окончательно.
Не слушайте меня, мистер Рок, пробормотал он. Собственное мнение всегда самое верное. Кто знает, может, в скором времени я покажусь вам гадиной, а Струкроп милейшим и умнейшим Не слушайте, пока вы чистый, как холст! Но, когда начинают кроить и сшивать, там уже поздно меняться, понимаете? Уже отрежут лишнее для них, а для вас самое, может, необходимое! Или сошьют низ с верхом так, что и не захотите, а будете вынуждены Вы вот тут слушайте!
Он с остервенением постучал себя по груди, потом поник, слабо грозя мистеру Року испачканным в краске пальцем.
Сердце самое главное
После этого Мебис затих совсем. Только повернул на мистера Рока мутный глаз, подозрительно покрасневший, то ли от вина, то ли от вызванного действием этого вина огорчением, и слабо причмокнул, как человек, всё проигравший. Снова беззлобно погрозил, потом вдруг выпрямил палец, как восклицательный знак. Его мохнатые брови многозначительно поднялись, и мистеру Року показалось, что сейчас художник скажет что-то особенно значимое. Но, нет! Красный глаз подёрнулся мутью, страшной тоской, и голова Мебиса нырнула в распущенные обмотки серого шарфа.