Красивая девчонка, с невольным восхищением я сказал Сергею.
Тоня-то? Конечно.
Мы вернулись в домик. Сергей ушёл к Наташе. Я увидел его из окна. Мне нужно было пойти с ним и познакомиться с Тоней. Если девушка понравилась, надо знакомиться. За спрос денег не берут. Меня не убьют. А я лёг на кровать и лежал на ней, как прикованный. Чем злее я ругал себя, тем больше робел: я упрямо лежал, как будто назло себе. Пётр тоже лежал на кровати. После вчерашнего общения с Олей его клонило в сон. Он пришёл в четыре утра.
Кто-то постучал в дверь и раздался голос Сергея:
Вы спите?
Заходи, сказал я.
Ребята, вас приглашают на чаепитие.
Что ещё за чаепитие? встрепенулся Пётр.
А ведь кто-то говорил, что Тоня красивая девушка.
Пошли, я сразу поднялся с кровати.
Покатаемся на лодке. Выпьем чаю. Они нас ждут.
Входя в домик, я был уверен, что увижу Тоню! А её в домике не оказалось. И Наташи тоже не было. Сидела на кровати полненькая, как колобок, девушка. Увидев нас, она вдруг нервно хохотнула. Сергей познакомил нас. Её звали Света. И сразу ушёл куда-то. Пётр помрачнел, предположив, что Света предназначается ему. Эта девушка ему категорично не понравилась. Мы сели на соседнюю кровать. Девушка вдруг опять нервно хохотнула.
На столе были самовар и банка с полевыми цветами, среди которых я знал только ландыши. Ещё были голубые, белые и жёлтые цветы, такие же крохотные, как ландыши. Белые цветочки количеством лепестков напоминали ромашки.
«Ландыши, ландыши, светлого мая привет, в моей голове вдруг зазвучала известная песенка. Ландыши, ландыши, белый букет».
А вы тоже в столовой работаете? спросил Пётр.
Да.
А почему у вас буфета нет? Негде сигарет купить.
Не знаю, испуганно ответила она, как будто Пётр был её строгим начальником, и она не исполнила его важное задание организовать буфет.
Наконец пришли Тоня, Наташа и Сергей. Первый вошёл торжествующий Сергей, затем Наташа с ожиданием интересного события и скрывающая волнение Тоня. Так как уже заметно стемнело, решили сначала покататься на лодке, а потом попить чаю.
А я не умею грести, простодушно признался Пётр.
Я тоже грести не умел. Последний раз сидел за вёслами лет пять назад, если не больше. Уже даже не помню, по какому случаю.
Я чуть могу, сказал я. Как-нибудь.
Пётр вдруг сказал со злой интонацией:
Ты у нас вместо мотора будешь!
Марки «Вихрь»! я засмеялся, скрывая смущение, не понимая, что его взбесило.
Возможно, он расценил мой информативный ответ, что я немного умею грести, как демонстративное унижение. Дескать, я лучше его. Он мне даже в подмётки не годится. Дескать, я прекрасно умею грести. А он-то, маменькин сыночек, не умеет!
Сели в неустойчивую лодку через нос. Девушки на корму, неловко ловя равновесие. Я и Пётр за вёсла. Сергей, разувшись и закатав штаны, оттолкнул лодку, задевающее дно, и сел на нос. Мы помогали ему, отталкиваясь вёслами, как шестами.
Большое красное солнце уже коснулось горизонта. Отражались в реке деревья и багряное закатное небо. Лес противоположного берега со стороны солнца стоял тёмной стеной. Пахло речной водой. Вода была гладкой, как зеркало.
Почему-то мне никак не удавалось грести вровень с Петром. Лодка постоянно заворачивала в мою сторону. Мы плыли зигзагами. Сначала я обвинял себя в кривом ходе лодки. Позже я понял, что он намеренно гребёт сильнее меня. Пока я выправлял ход лодки, он отдыхал.
Ну, ты и пацан, с осуждением сказал он. Греби ровнее!
Мне было стыдно перед Тоней. Я понятия не имел, что он специально гребёт сильнее меня! Его нападки я воспринимал болезненно.
Нет, ты меня заколебал, пренебрежительно сказал он и самонадеянно добавил: Слушай, давай-ка к Сергею. Я сам попробую.
Я покорно пересел на нас лодки к Сергею, стараясь быть спокойным. Всё равно он устанет. И уступит мне место. Тоня, как мне показалось, с недоумением посмотрела на меня. Я, разумеется, предположил худшее. Дескать, она подумала, что я слабый, безвольный. Я чуть не взорвался с досады!
Меня неприятно удивило беспардонное поведение своего товарища. Нельзя унижать человека вообще, а перед женщинами особенно. Он всегда был, как я считал, адекватным. Сейчас я отказывался верить своим глазам и ушам. Его словно бы подменили.
Пётр, как и я, грести не умел. Когда он опускал вёсла в воду, он обрызгивал нас с Сергеем. Я сделал ему замечание.