Из закуски у нас была баночка маринованных пупырчатых вкусных огурчиков. Сергей принёс банку рыбных консервов. Водка была тёплой и противной. По мере того, как мы хмелели, она становилась лучше, вкуснее и закончилась в самый неподходящий момент: мы не отказались бы выпить ещё немного.
Уже стемнело. Сергей ушёл к Наташе. А мы пошли через лес на свет прожектора, надеясь познакомиться с женщинами.
Я люблю разнообразие, сказал Пётр. А то с тоски подохнуть можно. Может, с кем и познакомимся.
На поляне, освещённой прожектором, играли в волейбол. Среди играющих были и женщины, цель нашего поиска. Мы присоединились, не нарушив численного равновесия. Пётр стал по одну сторону сетки, я по другую.
Согласно правилу игру, мы перемещались по кругу. Я оказался у сетки. В команде соперников напротив меня стояла какая-то обычная девушка, в спортивном костюме и кроссовках. И вдруг эта обычная девушка оказалась настолько красивой, что я остолбенел! Я в упор смотрел на неё. Мы стояли нос к носу, разделённые волейбольной сеткой. Она делала вид, что не замечала меня, и выглядела недовольной: возможно, её раздражал мой бесцеремонный взгляд. Мне подали мяч. Я запоздало отчаянно кинулся к нему, но всё-таки в последний момент смог дотянуться и перекинул за сетку.
Из нашей компании только один парень хорошо играл в волейбол. Его атака всегда заканчивалась голом: он вонзал мяч вертикально в высоком прыжке. А когда была его подача, этот кручёный мяч, летящий, как из пушки, тоже было трудно принять. По всей видимости, он был спортсменом профессионалом
Я увидел, что понравившаяся мне девушка уходит. Мне тоже нужно было выйти из игры, догнать её и познакомиться. Но я этого не сделал. Оправдывая свою нерешительность, я подумал, что девушка некрасивая. Дескать, мне показалось, что она красивая. Было темно. А в темноте они все выглядят красивыми. Я уподобился той лисе из знаменитой басни Крылова, которая не смогла сорвать виноград и объявила, что виноград был кислым: «На взгляд-то он хорош, да зелен ягодки нет зрелой: тотчас оскомину набьёшь».
Мне было тем обиднее, что игра вскоре прекратилась. Наверное, они играли давно. Им это надоело. Ушёл парень, хорошо игравший в волейбол, забрав с собой мяч. Наверное, это был его мяч. Существование нашего коллектива без мяча сразу потеряло смысл. Все куда-то разошлись. Мы с Петром остались вдвоём.
Пётр предложил пройтись по лагерю. Он был уверен в том, что мы обязательно найдём, как он выразился, свободный женский коллектив. Я с готовностью согласился, надеясь опять встретиться с понравившейся мне девушкой. Её чудный образ никак не выходил из моей головы.
Лесная тропинка, по которой мы шли, была переплетена выступающими корнями, не заметными в темноте. Мы постоянно спотыкались о корни. Впереди светили какие-то фонари. Слева и справа от тропинки светились окошки домиков.
Обожди-ка, насторожился Пётр.
Мы остановились. Я услышал тихую музыку. Именно эта музыка и привлекла внимание Петра. Музыка, вроде бы, исходила с левой стороны, где чернел близкий лес. Пойдя к лесу, мы не ошиблись с направлением: музыка становилась громче. Потом на тёмных листьях кустов и деревьев появились какие-то непонятные таинственные розовые отсветы. Я не мог объяснить причину этого явления. Моему недоумению не было предела. Что-то красненькое. Что это такое? А этими отсветами оказались обычные блики костра, разведённого на поляне за изгибом леса. Костёр тут жгли, видимо, постоянно. Был заготовлен большой запас дров.
Играл магнитофон, стоявший на поленнице. Здесь было две девушки и шесть парней. Я специально пересчитал. Парней было ровно шесть. Девушки, похоже, были чьими-то подругами. То есть нам здесь ничего не обломиться.
Мы решили посидеть у костра. Посидеть перед сном у костра была хорошей альтернативой сумбурному поиску неуловимых женщин.
Искорки костра стремительно взвивались, казалось, к далёким таинственным недоступным звёздам, и сразу гасли.
Костёр настроил меня на философский лад. Дескать, по сравнению с жизнью звёзд, наша жизнь так же коротка, как жизнь этих искорок. Эти же звёзды светили строителям египетских пирамид. Сегодняшний вечер, который я ощущаю каждой клеточкой своего организма, незаметно станет седой неправдоподобной древностью. Наши имена изгладятся из истории, как будто нас никогда и не было. От нас даже праха не останется. А эти же звёзды по-прежнему будут светить.