Наутро он просыпался измочаленный и нервный. Мрачно ел оставленный матерью завтрак и шел на занятия.
Так прошло пять дней. Он уже совсем решился свернуть после занятий в рощу и посмотреть, но Юленьку нашли.
Фазанка мгновенно превратилась в бедлам. Девчонки рыдали, учителя ходили озабоченные и злые, мальчишки сладострастно фантазировали на соответствующие темы. Он для безопасности скалил зубы вместе с ними, но внутри него прочно засел страх.
Он уже жалел, что так безрассудно оставил свои мокрые следы на том месте. Любая экспертиза сразу вычислила бы его среди сотен других вероятных кандидатов на роль злодея.
Занятия пошли прахом: преподавателям было не до них. Только кураторша пыталась прочитать какую-то мораль, но быстро сорвалась на слезы и распустила всех по домам. Он пошел по улице, погруженный в раздумья, и тут увидел толпу пацанов из их группы и соседней. Парочка парней постарше с ажиотажем что-то доказывали. Он подошел поближе сначала на него взглянули с подозрением, но потом признали своего.
Пацаны договаривались пойти посмотреть место смерти Юленьки. Спор был из-за того, что никто толком не знал, в каком месте рощи ее убило. Ему захотелось провести всех в те кусты он сдержался и молча поплелся за толпой.
В роще было много милиции на них пару раз прикрикнули, они еще часок побродили между деревьев и разошлись по домам, так и не найдя ничего интересного.
Его мать уже знала обо всем. Она долго рассуждала о современных нравах, что-то вспоминала из своего детства, потом расспрашивала его про Юленьку. Он односложно отвечал мать списала это на расстроенные нервы и отправила его спать.
Как ни странно, но милиция никого не допрашивала. Он подумал было, что следователи приняли версию о случайном убийстве током но пару раз подслушал шепотки девочек по углам и понял, что про их интим известно не только милиции, но и всем остальным. Только все думают, что это произошло до того, как Юленьку убило.
На похороны Юленьки пришел, кажется, весь район. Впрочем, нет весь не влез бы в небольшой ритуальный зал. Он заранее протолкался к гробу, еще до того, как в зал битком набился народ. Спрятался за спины почерневшей матери Юленьки и до остекленения пьяного отца. Потом осторожно выглянул в щелочку между ними.
Юленька лежала в гробу, как невеста вся в белом, нарядная и красивая. Ее глаза были закрыты но ему казалось, что они в любой миг могут открыться. Он озадачился прошло восемь дней со дня смерти, пять из которых она пролежала в лесу. Однако никаких признаков смерти на ее лице видно не было. Она была такой же свежей и юной, как там, в роще. Даже руки, лежащие поверх покрывала, были розовыми, чистыми, с аккуратно накрашенными ногтями.
Он подумал о том, что это результат действия электричества может быть, оно повернуло ионы куда-то не туда, и остановило процессы распада. В этот момент ему показалось, что губы Юленьки слегка дрогнули, как будто в усмешке. Он стал смотреть еще внимательнее, уже не обращая внимания на разговоры и слезы вокруг. Да, она больше походила на живую, чем на мертвую. Она как будто спала. Странно, что никто вокруг не замечал этого.
Вполне вероятно, что она находится в каком-то странном летаргическом сне. Он читал про то, что сильный удар током может привести человека в необычное состояние. Тогда ее нельзя хоронить она может проснуться на глубине, под землей, и умрет от страшного удушья.
Он подумал, что об этом нужно кому-нибудь сказать. Обвел глазами окружающих все плакали, о чем-то шептались и не обращали на него, торчащего у самого гроба, никакого внимания.
В лице Юленьки снова что-то шевельнулось. Он услышал, что всех приглашают обойти вокруг гроба, попрощаться и выйти. Народ начал тесниться, мрачные мужики принесли крышку гроба и остановились в ожидании. Он все еще не двигался с места, не сводя с нее глаз. Она была покрыта тонким шелковым покрывалом, закрывавшим ее почти до плеч. Покрывало плотно облегало ее тело: ему казалось, что он видит даже выпирающие соски ее груди.
Его вдруг охватило совершенно неуместное для похорон возбуждение. Он вспомнил рощу, ее гостеприимные бедра, шелковую кожу груди. Кровь бросилась ему в лицо. Он не хотел, чтобы крышку гроба заколачивали он хотел снова ее целовать, почувствовать вкус ее губ Он не сводил глаз с ее плоского живота, обтянутого шелком и вдруг едва не заорал от ужаса. Там, в ее животе, что-то явственно шевелилось, слегка приподнимая покрывало. Он пригляделся да, это было именно в животе. За суетой этого никто не видел как будто кто-то стучал изнутри маленьким кулачком