По Гёте
Кто ищет, вынужден блуждать,
страдать, оторванным от мира.
Бросать уютность очага.
Куда глаза глядят
идти,
пока не покидает сила.
Кто ищет, вынужден блуждать
по непроторенным дорогам.
Вбивать следы,
следы признанья,
в окаменелое молчанье.
Вбивать,
но всё ж надеяться на Бога.
Кто ищет, вынужден блуждать.
ТАМ
в безответности вопроса,
за той чертой,
где горизонт,
раскрыть дырявый зонт,
чтобы укрыться от хаоса.
Кто ищет, вынужден блуждать,
кричать в глаза глухому полю,
ловить ушедшие шаги
ценой невидимой руки,
влачить судьбу,
отмеренную долю.
Кто ищет, вынужден блуждать,
не ждать умчавшегося эха
в края неслышных голосов,
а то в «роман», что без листов,
в твой дом вползёт всеобщая потеха.
Кто ищет, вынужден блуждать
Желания в себе храним
Желания в себе храним, таим,
и тем себя мы гробим.
А Нежелания свои,
Порой, ведём в коллапс слепых, порочных дней.
Таим в себе желанный вкус
предчувствий истины глотка.
И в пустоцветии цветка
нектар напрасно ждём.
Огнём пугаем порох в глубине души,
своих эмоций звонкие гроши меняем на шиши.
Таим в себе рождение греха
иль может быть росток победы.
Но вместо яств отвара лебеды глотнув,
поморщишься слегка,
скривится морда,
и убивай тогда следы каких-то скороходов
осколком ржавого меча.
А пятки жжёт свеча желаний,
страданье жаждет упований.
Солёный привкус нашей крови
нам хмурит брови,
бьёт в виски.
Зажав в тиски, Что больно,
ведём себя спокойно и достойно.
Сжимаем горло радостному крику,
кромсаем крылья будущим полётам,
хотя, подобно звездочётам,
тайком подписываем в Книгу Жизни
название придуманной звезды.
Мы рвём себе узды своими ж
беспокойными руками
и бьём себя пинками.
Зато таим, молчим, храним
до непредвиденных времён
своих Имён.
А Что таим?
И Что храним?
Течёт Тяжёлая Вода.
Её никто не остановит никогда.
Бумага, полночь и чернила
Парад ночей
беззвучно марширует
по шаткой плоскости
уснувшего сознанья
А звёзды неба
с четырёх сторон
и плачут и смеются.
ОН поднял тело
над мерцаньем мира,
ОН опустил его
в бушующий вулкан,
ОН разрезает Млечный Путь
на нимбы
и принуждает вечно жить
в сознании ночи.
Отдай мне Дух,
верни мне смертность,
Бессмертье траура полно,
Оно мне слишком вечно.
Умножить ночь на ночь,
в итоге:
получишь два печальных и бездонных гла́за.
Разделишь ночь на ночь,
получишь в полночь трещину в груди,
а грудь не закрывай,
пусть птицы прилетают
и Там живут
Корми их теплотой своей души.
Не спи, когда все спят,
не поддавайся компромиссам тела.
Пусть тело спит, а ты не спи.
Слетай на родину души.
А пепел из змеиных шкур
вытряхивать не надо.
Ступи на них ногой,
и облако взлетит
без смысла
и без назначенья
Знай,
что Ночь скрывает Всё,
всё то,
чего и Нету,
а если есть,
то никогда никто
об Этом не узнает
Ночь усыпляет Жизнь,
и прячет Стыд
во благо Красоты.
Рождение
Огромный Чёрный Инструмент
тяжёл и стар,
нестроен и расстроен.
Ночное сочинение
Больно́е откровение
свершалось в клавишном бреду.
Немой портретный комплемент
встречал рождённую Беду.
Она змеёй ползла
из всех щелей столетнего рояля
И чёрный, мутный лак,
и чья-то тень лица,
и чьи-то руки без конца
сгребают наземь горсти клавиш
Как будто,
именно, вот так,
на свет пускают мертвецов
без матерей
и без отцов.
Их жить вовеки не заставишь
молитвой нотного листа,
ценой надгробного креста.
Ужасный мир
Ужасный мир,
ужасные сердца,
Прекрасное попутали с деньгами,
Величье с властью,
Честь с врагами
а Лик Святой
с бесстыжестью лица.
Ужасный мир, уродство плодоносит.
не страшен Ад кромешный
живущим на земле в «раю».
Дрожат за свою шкуру должностную
и славицу двурогому поют.
А кто у Бога неустанно просит,
то тем, кто просит вечно не дают.
Ужасный мир,
зловонная помойка
Кто превратил его
в покой для идиотов?
Кто отобрал у слабого
последний кусок хлеба?
Кто строит инкубаторы
для новых душеглотов?
Кто метко в грудь стреляет
беззащитному?
Кто бесам право дал
на «Небо?!»
Ужасный мир деньгою лихорадит,
знобит от жадности,
трясёт от страха
Но видно, лишь Господь
и его Плаха
устроит Суд земным божка́м
под звуки мощного Небесного Органа.
Под звуки Баха
Иоганна