М-м
За чертой Жетысу, по одной стороне дороги расстилались клеверные карты, а по другой, за арыком хлопковые поля с еще недозревшими, кое-где лишь наполовину раскрывшимися зелёно-коричневыми коробочками. Отец сорвал одну ветку, облепленную такими «упаковками», и объяснил детям, что когда ветки с коробочками полностью высохнут и из зеленых превратятся в коричневые, тогда коробочки с ватой раскроются, рабочие ее соберут, переработают, и из этой ваты спрядут сначала нитки, а потом и «соткуть материю, та пошьють о то одёжу людям. А из семечек, о тех, шо выросли у вате, сделають хлопково масло, та часть на семена для другого ж урожая оставять. А гузопаёй о теми сухими ветками, где росли коробочки, зимой тут о то топять печки. Тут усё пригождается! Не зря ж хлопок тут называють «белым золотом», язви.
Когда справа от них закончилось хлопковое поле, отец остановился и поставил чемоданы:
Смотри, Катя, как повыросли о те деревья на арыке, шо мы сажали. Та и там же ш, смотри, как джуда разрослася. О там жеш дальше кладбище, де мы Танечку хоронили, за о теми деревьями?
Да, там Там же, наверно, и маменьку мою соронили чужие люди Ты ж не пустил тада меня
Та не ной! Тебе, шо о то, земляки и не покажуть могилку родной матери? Попроведаем о то потом сходим и Танечку, и бабу Вишнячку. Хороша женщина была И добра ж, и умна, та поспокойнее о то своей дочки, делая, по привычке, почти в каждом слове неправильно ударение, продолжал отец. И тихонька ж о така была Она меня любила Не то шо о та стара ридна мать, язви её Помнишь, усё Гаврюшечкой меня называла? И тока Гаврюшечкой Царство ей небесное
Та разве ж она тада знала, шо ты такой кобелюка и шо завезешь меня на край света
Ма, а баба Вишнячка тоже была нашей бабушкой? спросила Олька.
Была-а Она ж умерла за день до того, как ты появилася. Я ж сама сначала привезла ее сюда, а сама-а потом тока хвос свой ей и показала умотала в тот чертов Муйнак за вашим же батей
Та хоть белага света со мною повидала! попытался, было, сострить отец.
А как ее звали? спросила Олька.
Феодосией Ивановной Вишняк звали мою маменьку с грустью ответила мама. Это после паспартзации записали ее «Федосьей».
Вишняк же звали вашего батю.
Ну. А до замужества маменька была Сидоренко.
А че она с тетей Фросей не жила? Тетя Фрося же здесь живет, подключилась к разговору и Анька.
Фроське той, как раз, до мамы было Она ж тока и знает, как бы за кого та в который раз замуж шивырнуть! Пошти каждый год нового мужика в дом приводила. Какая мать будет терпеть такое? Вот мама, как я умотала отсюдава, и скиталася по чужим людям
А тетя Фрося говорила, что вы сами аж три раза шивырнули замуж! вдруг выпалила Анька.
Када это она тебе успела намолоть?! возмутилась ошарашенная мама.
А тогда, когда мы с папой на свадьбу к Райке ездили сюда! Я же помню
Соплячка еще, а туда же Говорю же, вылитая Фроська! обиженно произнесла мама.
И какое-то время семейство продвигалось молча по пыльной дороге вдоль арыка, на одном берегу которого возвышались осыпанные серо-желтыми запыленными листьями тополя и вербы. А на другом сквозь стволы деревьев просматривались кусты джуды и можжевельника, за которыми, наконец-то, показались первые дома долгожданного Калинина
Смотрите Смотрите!! Негр!!! Настоящий! Вон он, вон! вдруг завопил Толька.
Они и в самом деле увидели абсолютно голого, загоревшего до черноты, мальчишку лет четырех, который старательно и задорно катил вдоль арыка надутую камеру от колеса грузовика.
Диствительно, негр! весело сказал отец. А вон их на арыке, скока там еще, о тех негритят Я-азви его!Аж кишать! Как о те головастики! Сейчас дойдем до мостика, та передохнем у теньку.
С дорожной насыпи они спустились в ложбину, поднялись на берег арыка и остановились перед бревенчатым мостом, за которым и располагалась нужная им улица. На берегу и в арыке, и в самом деле, просто кишела ребятня: они брызгались, плавали, ныряли с берега, с плавающих баллонов, с мостика, с деревьев, а те, что постарше, сигали в воду с тарзанки. Дети резвились и весело галдели, наслаждаясь праздной беззаботной жизнью. Несколько ребятишек на берегу ни чем не отличающиеся оттенком загара от увиденного ими самого первого «негритенка», лежали в пыли и загорали еще А те, что поменьше, носили в ладонях воду из маленького арычка, протекавшего параллельно шагах в пятнадцати от большого, строили там из глины причудливые домики и «пекли пирожки».