Когда они подняли жуткий рев сначала в три голоса, затем за компанию присоединился и Павлик, нервы разгневанной мамы сдали окончательно:
Та шоб вы все повыздыхали!! отчаянно вскрикнула она, и, с силой хлопнув дверью, ушла на работу.
Ольку трясло и колотило крупной дрожью, боль казалась невыносимой, а перед глазами только и знали мелькали полыхающие в печке ни в чем не повинные, зовущие на помощь игрушки И Анькина кукла И Толькин мячик И ее зайчик И она содрогалась, вспоминая распухшее, такое жалкое и одновременно хищное лицо мамы с почти что черным синяком под глазом
После внезапного и безжалостного акта аутодафе они, еще не до конца пережив трагедию, продолжали понуро слоняться по избе, а в солнечную погоду, вечно чумазые, угрюмые, словно зверьки у норы, копошились у своей калитки.
И немало еще времени пройдет, пока не притупится боль от столь горькой утраты. Долгие месяцы Олька тосковала по зайчику, скорбела по кукле и мячику и часто горько плакала, а старшие, как могли, успокаивали ее:
Не ной! И без тебя тошно! говорила сестра.
Точно! Разнылась, как маленькая! Их всех теперь все равно не вернешь резонно замечал Толик.
А она, размазывая по чумазым щекам слезы, рыдала только горше:
Да им же бо-ольно бы-ыло М-аа-аа-аа
Давным-давно, еще прошлой зимой, пока родители были на работе, а маленький Павлик мирно спал, в честь начавшихся у Аньки зимних каникул, старшие отправились на речку и взяли с собой Ольку, потому что она, на их взгляд, вела себя в тот день лучше некуда, не ныла и была, в общем-то, пай-девочкой.
Вместе с детворой они съезжали на чьих-то огромных самодельных санках с высокого крутого берега по установленной их хозяином очереди. Когда настал Олькин черед, уже с самого начала непослушные полозья под ней заюлили и, на бешеной скорости скатившись к реке, врезались в прорубь. Слетев с санок, она покатилась на животе, сдирая голые ладошки о шершавый лед, и вскоре угодила в другую, оказавшуюся на пути лунку
Спас ее тогда обычный с виду мальчик лет двенадцати. Разве что уши его шапки-ушанки были завязаны не на макушке, как у других ребят, а почему-то сзади на шее. Вытащив Ольку из проруби, мальчишка, в самом прямом смысле мгновенно исчез не просто растворился в толпе детей, а совсем пропал, словно провалился сквозь землю, точнее сквозь лед
Родителям об этом приключении они договорились не рассказывать, потому как гарантии, что те отпустят их на речку в следующий раз, у них не было.
Мокрую Олькину одежду Анька с Толькой отжали, как только могли и закинули на верх «голландки», но сухой в доме не нашлось, потому как таковая, по сути, отсутствовала. Так, голышом, укутавшись в свое зеленое одеяло с обглоданным уголком, Олька сидела на топчане и долго не могла согреться, а когда она начала стучать зубами и икать, все ее окружили и сами смеялись до икоты, пока не пришла мама:
А че это так холодно у хати? Опять дверь нараспашку была, га? Канешна, вон плита уже, как лед. Шо топила утром, шо не топила, ети вашу мать. Несите дровишки та уголь, быстренько! распорядилась она, принявшись выгребать из печи золу.
Ма, а зачем вы на работу ходили, а? выпалила Анька первое, что пришло на ум Ведь каникулы же
А хто за вами будет тот срач убирать, после той чёртовой Ёлки?! Дед Мороз?
А-а
Бэ-э! Сёдня, вон, вапще всех учителей повызывали: пацан с пятого класса в проруби утонул
Как утонул? Прямо насмерть?! спросил ошарашенный новостью Толька.
А то Теперь, рази, када лед растаит, може, тада тока и найдут его если, канешна, рыбы до весны не сожрут. До пятого класса мать растила его растила кормила, поила, обувала, одевала, у школу отправляла А он учудил, твою мать. Не удумайте вы потащицца на ту проклятую речку! Узнаю убью паразитов!!
У Ольки за перегородкой перехватило дыхание И едва она подала знак Павлику, чтобы он не проболтался об их преступлении, как мама зачем-то потянулась на верхнюю часть печи, и обнаружила насквозь промокшую Олькину одежду.
Попало, конечно же, всем троим. Но Ольке было больнее всех, потому что, как только мама сорвала с нее одеяло, она была нагишом
После этого происшествия заманить на речку Ольку ни зимой, ни летом, ни под каким предлогом больше никому не удавалось: слишком уж неприятными были ее воспоминания, связанные как с беспомощным барахтаньем в проруби, так и со всеми вытекающими из этого последствиями.