Ты знаешь, что твой Костька сейчас хотел снасильничать мою Марьянку? Где он там прячется? А ну, давай его, шкодника, сюда на расправу!
Как снасильничать? Овчариха от растерянности выронила лопату, которой отгребала снег от калитки.
А так! Очень даже просто! Значит, так: завтра с утра вчетвером идём в Рудничный. Я со своей дочерью, и ты со своим сыном. Вот там, в районной милиции, пусть он расскажет, чего он домогался от моей Марьянки!
Как в милицию! Зачем в милицию? помертвела Овчариха. Может, пошутил он. А ведь посадят парня. Ему ещё дослуживать надо!
Будет дослуживать в другом месте, мстительно усмехнулась Авдеиха. А ты будешь десять лет носить ему передачи!
Тоня! взмолилась Овчариха. Ну зачем же так сразу? Может, мой сын и виноват. Но не настолько, чтобы с этих лет портить ему жизнь. Ну, поиграл он. Молодая кровь Разве мы с тобой не были молодыми? Неужели мы не можем уладить это дело по-хорошему?
Ладно, смягчилась Авдеиха. Так и быть. Дашь мне тысячу рублей, и замнём эту неприятность.
Дам, дам тебе тысячу рублей! заторопилась Овчариха. Но не сразу. У меня сейчас нету.
Ну что ж, снизошла Авдеиха. Я подожду. Но смотри, никому об этом ни слова!
На этом и разошлись. Войдя в дом, Овчариха ничего не сказала сыну. Не хотела портить ему отпуск.
Денег у неё действительно не было. Овчариха взяла в долг у другой соседки, но не сказала, зачем её срочно понадобились деньги. А чтобы поскорее вернуть долг, решила продать корову. Об этом она объявила по соседним деревням.
При всей секретности этой сделки, жители деревни непостижимым образом узнали о ней. По Скрутову поползли нехорошие слухи. Вечерами в клубе Костя ловил на себе многозначительные взгляды, замечал скрытые усмешки и перешёптывания. Повышенный интерес к своей персоне он объяснял тем, что не часто на здешнем сухопутье увидишь бравого морякатихоокеанца.
Однако деревенские товарищи открыли Косте глаза на то, о чём он сам до поры не догадывался. Рассказали ему, в какую нехорошую историю он влип, сам того не желая. А когда к ним во двор пришли покупатели и увели корову, он ясно осознал всю глубину своего падения.
Ходить вечерами в клуб ему уже не хотелось. С Марькой он больше не виделся. Обоим было стыдно друг перед другом, и они старательно избегали встреч.
Мать ничего не говорила ему и только тяжело вздыхала. Костю угнетало чувство вины перед ней. Едва досидев до окончания отпуска, он с чувством облегчения уехал к месту своей службы.
Вот и отгостил сынок, вздохнула Овчариха. Отгостил и корову со двора свёл. Ладно, пусть служит спокойно. А корову я себе ещё наживу.
В зимний субботний вечер в скрутовский клуб пришли парни из соседнего села Запрудного.
Всё было как обычно: привозное кино, а потом танцы под радиолу. Один из гостей подошёл к Марьке.
Потанцуем?
Они вышли на круг. Гость поинтересовался, как зовут его партнёршу, и назвал своё имя. Потом почему-то спросил:
А ты это чего пришла в клуб в валенках?
Что же тут такого? возразила Марька. У нас тут все в валенках.
Ладно, не обижайся, примирительно сказал гость. Это я так. Какое мне дело до твоих валенок! И добавил:
А вообще ты мне нравишься.
Он танцевал с Марькой и во второй, и в третий раз. И вызвался проводить её до дома после танцев. Она не возражала.
Выждав момент, к нему подошли скрутовские ребята.
Ну что, земляк, нравится тебе наша Марька?
«Ага, начинается, смекнул запрудненский гость, заранее сжимая кулаки в карманах. Сейчас будет дело!»
И его дружки встали у него за спиной.
Ну, допустим, нравится, ответил он с вызовом. А что?
А то! сказали ему. Может, у твоей матери есть лишняя корова?
Какая ещё корова? При чём тут корова?
А вот при том! объяснили ему. Остерегайся!
С Марькой этот парень больше не танцевал. И провожать её не пошёл.
«Валенки мои ему не понравились, обидчиво подумала она. А сам-то, пижон этакий, пришёл в кирзовых сапогах!»
На неделе она купила себе в городе туфли и капроновые чулки. В этих обновках она выглядела не хуже всякой городской модницы.
Вечером под выходной в скрутовский клуб пришли те же ребята. Но Марькин запрудненский знакомый ни разу даже не взглянул на неё. И его товарищи её сторонились.
Марька всё явственнее ощущала вокруг себя напряжённое поле отчуждения и неприязни. Она вполне осознавала причину такого отношения к ней. «Разве я в чём-нибудь виновата? тайком утирая невольные слёзы, спрашивала она себя. Нет на мне никакой вины. А ведь ничего никому не докажешь. За что мне такая кара? Нет, не дадут мне здесь житья!»