Можно помереть сейчас, в течение ближайших 9 месяцев. А можно через 10 лет, в уютной больнице. Но, поверьте мне, через 10 лет в больнице лучше, нежели через 9 месяцев от очереди из калаша какого-нибудь негра. А ведь может статься и так, что очередь пройдется, к примеру, по ногам. А на войне не принято как-то оставлять раненых умирать. Особенно в тех войнах, которые идут не на территории бывшeго ССС-ра. И можно остаться инвалидом, но намного раньше, ибо раненых лечат.
Это я не пугаю. Это я размышляю вслух. Я все это знаю не по телевизору и имею полное право рассказать вам и об этом.
А насчет характера вся моя жизнь сплошная авантюра. Я не знаю, почему пес его знает, но моя авантюра, называемая жизнью, или жизнь, называемая авантюрой, продолжается до сих пор, хотя и не с той уже интенсивностью и с ГОРАЗДО меньшим риском для жизни. Это первое.
Второе. Вы здорово влипли мне будет вас не хватать, если с вами что-нибудь случится. А если мне чего-то или кого-то не хватает, я чувствую, что надо срочно что-нибудь сделать, чтобы этого не случилось.
Я не знаю, что будет завтра и как оно будет завтра. Меня, как сказали лекаря, с моим характером и моим полухиппианским образом жизни, может трахнуть в любой момент. Если, конечно, я не перестану делать то, что я люблю. А люблю я работать до полной потери пульса, если пришла в голову какая-то идея, люблю рисовать далеко за полночь, перед этим пропахав на прямом эфире и звонками по телефону (а это та еще работенка главреж после нее меняет, пардон, подштанники), люблю кофе, сигары и писать письма.
А если с вами случится что-то непоправимое? Кому я тогда буду писать письма?
На деревню дедушке? Константину Макарычу?
Поверьте мне ТАКИХ писем я никогда никому не писал. Это когда они пишутся сами, когда слова льются, как мягкий воздушный поток, подхватывающий слова-лепестки и несущий их в светлую даль. Почему в светлую? Да потому, что я знаю, что опустятся они в мягкую и нежную руку, которая их примет с благодарностью
А вы говорите лучше сразу. А вы говорите Афганистан.
Там, между прочим, стреляют, о чем я писал выше. А могут ведь и не туда попасть. И станет еще хуже впрочем, я повторяюсь
Не дано человеку распоряжаться собственной судьбой, хотя он думает, что это он делает сам. Неправда это. Человек предполаг, а бог располаг так в старину говорили. И не ешьте себя это невкусно. Скушайте лучше пирожок с абрикосами, и запейте ароматным чаем.
Тут, кстати, чай не пьют почти, а то, что продается веник-веником И прислушайтесь к своим ощущениям в этот момент. А потом перечитайте это письмо сначала, и сравните эти ощущения.
Это я не ругаюсь. Это я за вас переживаю. А мне сейчас волноваться нельзя.
Хотя как можно за вас не волноваться
Пирожки с абрикосами, поверьте мне, лучше пуль, грязи, боли и ненависти»
И все.
Потом, конечно же, были еще и еще письма. Исповеди, споры, размышления его, ее воспоминания
Знаете ли вы, что такое быть бесконечно, безоблачно, без границ счастливым?
Чтоб смеяться оттого, что сердце полно Им, что Он есть в этом мире.
И что Он вот такой. Как никогда, даже в юности, не мечталось, потому что..так не бывает. Потому что страшно мечтать о том, что несбыточно.
И вот бывает. Все возможно.
И счастье пьянящее, сводящее с ума бывает.
Бывает Любовь до забвения себя. Бывает Нежность без границ
Нужно только поверить и осмелиться
И полюбить.
Одна тень омрачала это сумасшедшее счастье: Он был болен, отказывало сердце Предстояли операции, долгое лечение.
Он звал Ее своим Ангелом-хранителем за то, что от Ее писем, Ее нежности, казалось, и боль уходила, и дышать становилось легче
И от Ее сказок, что писались только для Него.
Сказок о жизни, о любви, о Нем и о Ней.
Сказок, написанных для двоих.
«Я перечитал ваши письма. Все-все. От начала и до конца. И свои тоже. Знаете, еще месяц-другой, и у нас с вами получится замечательная книга. О двух людях, которые встретили друг друга в трудную минуту. И как это здорово помогло этим двум людям эту трудную минуту пережить. Пишем мы оба весьма неплохо. И я с удовольствием отметил, что ваши письма с каждым разом все менее и менее проникнуты всякими нехорошими настроениями. И я рад, что это так!»
«Это снова я