Телефон напомни домашний, велел Рукавишников.
Морозов написал на листке семь цифр и подвинул бумагу секретарю.
Все, ступай, сказал тот. Понимаю так, что до первого октября должен сдать ты свои «хвосты».
Да это без проблем! с преувеличенной бодростью воскликнул Сергей.
Уже в дверях секретарь окликнул его:
Морозов!
Сергей обернулся. Рукавишников сидел за столом, все такой же круглый, довольный жизнью, с копною русых волос, но к мальчишескому блеску в глазах добавилось еще что-то, тревога какая-то, запоздалое сожаление.
Неожиданно Морозов почувствовал взгляд незнакомой девушки.
Соседом будешь, сказала она с каким-то собственническим чувством в голосе.
Студенты оторвались от слепленного на ватмане коллажа и окинули Сергея ревнивыми взглядами. Он проигнорировал и девушку, и всех ее кандидатов. Он ждал, что скажет Рукавишников.
Ты вот что, Морозов, ты повнимательнее с Леонидом Павловичем, секретарь поднял указательный палец. Морозов, ты смотри! Там шуток не любят. Ты там все правильно сделать должен.
Дмитрий Алексеевич! Разве я подводил вас когда-нибудь? с наигранной обидой воскликнул Сергей.
Надеюсь на тебя, строго сказал секретарь.
К мальчишескому блеску в глазах Рукавишникова добавилось сомнение, словно на ответственное задание за отсутствием лучшей кандидатуры посылал он такого, как Морозов.
Глава 2
Он вышел из лифта, услышал телефонную трель, поспешно кинулся в квартиру и, бросив дверь открытой, сорвал телефонную трубку. Величественный голос спросил Сергея Морозова.
Это я.
Сергей, это Леонид Павлович, голос смягчился, но звучал так, словно звонивший сидел не у аппарата, а в президиуме партийного собрания.
Да, Дмитрий Алексеевич сказал мне, выдал Сергей.
Я из райкома партии Кировского района, продолжил собеседник. Сережа, ты будь добр, загляни сегодня ко мне, я до вечера у себя. Кабинет 416. Буду ждать.
Последние слова Леонид Павлович произнес медленно, чтобы Сергей успел возразить, случись, он сегодня на целый день приглашен в горком партии или куда повыше. Иных причин отклонить просьбу быть не могло. Сергей сразу же отправился на улицу Милашенкова, в самом конце которой особняком возвышалось кирпичное здание исполкома и райкома КПСС Кировского района города Москвы.
По пути он пытался представить себя в райкоме партии как войдет в кабинет, как ответит на непременно крепкое рукопожатие, но воображение отказывало и вместо того, чтобы проиграть в уме предстоящую встречу, рисовало благостную картину. Он видел себя лежащим в траве на крутом берегу Волги, рядом, опершись на локоть, полулежал Леонид Павлович. Сергей видел его так же ясно, как случайного попутчика в вагоне метро. Леониду Павловичу чуть больше шестидесяти лет, у него высокий лоб, густые, белоснежные от седины волосы зачесаны назад, белая рубашка, верхняя пуговица расстегнута, красный галстук приспущен, черный пиджак небрежно брошен в траву, величественный голос раздается над рекой. Леонид Павлович рассказывает о себе, рассказывает Сергею, человеку, про которого твердо знает, что случись тому родиться в двадцатые годы, так и он в семнадцать лет удрал бы на фронт, прошел бы войну и записал бы свое имя на стене рейхстага, а потом трудился бы на заводе, а поздними вечерами при свете керосинки наверстывал бы отнятое войной зубрил бы учебники, а потом его непременно б заметили и перевели бы на партийную работу, и он поднимал бы целину но вот случилось так, что родился Сергей намного позднее. Леонид Павлович умолкает, глаза его наполнены светлой грустью, он покусывает стебелек, смотрит вдаль и за рекой видит новые заводы и красивый город, который построит Сергей и в котором будут жить счастливые люди.
#
Морозов поднялся на четвертый этаж. Налево от лифта находился свободный вестибюль, а правое крыло отгораживали двойные двери с красной табличкой. Сергей двинул налево, обошел по кругу и понял, что искомый, четыреста шестнадцатый кабинет расположен за двойными дверями. Он вернулся и прочитал на табличке «Комитет народного контроля Кировского района города Москвы». Сергей переступил порог.
Он нашел четыреста шестнадцатый кабинет, постучал в дверь, приоткрыл ее внутри никого не было. Одна из стен оказалась целиком заставленной шкафами. Сергей окинул их взглядом и закрыл дверь, оставшись в коридоре. Он сел на кушетку, оббитую красным кожзаменителем, с тоской огляделся по сторонам. Коридоры пустовали, спросить, где можно найти Леонида Павловича, было не у кого.