Ну, раз он доволен, я, знамо дело, пошёл к себе в сторожку, не буду же я спорить, ежели за билет заплочено сполна, и он сам меня отпустил.
Ну, выпил я маненечко, не пропадать же честно заработанному угошшению-то, огурчиком закусил: у меня ещё с прошлого дежурства два штуки солёненьких припрятано было. Потом, ишшо маненечко приголубил, потом, кажись, уснул, не помню
Проснулся я от какого-то шума на моей территории. Дай, думаю, погляжу, кто это на моей подотчётной территории буянит? Выхожу и, что ты думаешь, вижу? А вижу я Коля настоящие страсти Господни, куды там в кине! Представляшь, стоят две полицейские машины, а чуть подале скорая помощь красно-синие огни так и мигают, так и мигают, будто на ёлке новогодней, а вокруг народишшу, не сосчитать!
Што за наваждение такое у меня перед глазами, никак не пойму?
Подхожу я, значитца, к народу и спрашиваю: «Што такое могло случиться на моей, строго охраняемой, территории?» Один парнишка, такой лохматый, и до того рыжий, што страсть, оборачивается на моё вполне законное недоумение и так, знаешь, со смехом, отвечат: «Да, тут, дед, кино! Один полицейский решил бесплатно на самолёте полетать Вот и полетал!»
Ну, тут мне ка-а-к вдарит в голову! Господи! Так это ж мой полицейский! Я же про него совсем забыл! Ох, божеж ты мой, вот напасть-то на мою седую голову!
Пробираюсь я, значитца, поближе, чтобы рассмотреть «дело рук своих» лежит сердешный, то ли живой, то ли совсем мёртвый, не шевелится. Врачи брезгуют к нему прикасаться с ног до головы облёванный и дерьмом обгаженный, ажно до меня евоная вонь дошла
Николай долго сдерживал смех, а тут не выдержал, захохотал во всё горло. Ха-ха-ха! Ой, не могу! Ха-ха-ха!
Он хохотал так, как никогда в жизни до этого, не хохотал! Хохотал до колик в боку! Хохотал так, что обо всём на свете забыл, и по его небритым щекам от неудержимого смеха градом катились крупные слёзы.
Прекратить шум в камере! послышался из-за двери окрик, и тут же заскрежетал ключ в замке.
Глава одиннадцатая
НИНА
Хозяин ушёл, и больше никто не мешал ей работать. Как говорят «Без хозяина перед глазами, работается легче». Начался обыкновенный, будничный рабочий день. Перед её глазами проходили молодые люди и старички-пенсионеры, добрые и злые, смешливые любители по поводу и без повода позубоскалить и, зацикленные на своих болячках нытики.
С «последними» работать было намного сложнее. Они капризничали, не воспринимали полезных советов и считали, что все и вся должно крутиться вокруг их персон. С такими покупателями ухо нужно было держать востро. Того и гляди нарвёшься на неприятности: пойдут жалобы, а то и оскорбления, но Нине не привыкать к такой работе.
За свой долгий срок работы в аптечной системе, она привыкла ладить с ними. Это Люське непривычно и тяжело. Нина частенько видела слёзы на её глазах после «разговора» с такими вот горе-покупателями. Она как могла утешала её, говорила о сложном характере больных, короче учила профессии.
К концу смены (аптека работала в круглосуточном режиме) Нину начали томить какие-то нехорошие предчувствия. Вот, казалось, придёт она домой, а там ждёт её что-то ну, совсем нехорошее. Даже повышение в должности с приличным добавлением к зарплате, не могло заглушить охватившего её, тревожного чувства
Может, Кирилл, опять пришёл домой пьяный, или у Светы что-то не так? Как там она в замужестве? Пишет, что всё хорошо, и муж, Николай, её очень любит, а верно ли это?.. Возможно, она скрывает от родителей свои нелады в семье
А, Боря? Уже месяц от него писем не получали. Как уехал со своим строительным отрядом в какую-то там Тмутаракань.
Господи, спаси и помилуй нас! Избавь нас, Господи, от неприятностей! просила она ЕГО, вздыхая и украдкой вытирая повлажневшие от набежавших слёз глаза. Хорошо ещё, что в этот час посетителей в аптеке не было. Господи, спрашивала с тревогой она, когда же моя сменщица-то придёт?
От волнения она не находила себе места. Вот так всегда в жизни, шептала она когда не очень нужно всё идёт как по прямой асфальтированной дороге, а вот когда
* * *
Нина запыхалась, пока быстро, через ступеньку, поднималась к своей квартире. Позвонила раз, потом ещё раз, но почему-то Кирилл не открыл дверь.
Она отперла дверь своим ключом, а войдя в прихожую, услышала лишь звенящую тишину. Только в кухне одиноко тикали настенные часы-ходики.