Нет, отвечает он, вытирая слёзы. Теперь я уже «оттуда». Из Ленинграда.
Из Санкт-Петербурга.
Для меня он ещё Ленинград. Санкт-Петербург это что-то другое.
Вы там бывали и раньше?
Я там учился.
Университет?
ЛВМИ.
Гостиничный ресторан почти пуст. Вместо люстр светятся лишь редкие лампы на столиках. Но оркестр играет. Тихие мелодии льются медленно, словно нехотя. Полумрак, игристое вино, опытный партнёр в танце и вот уже не существует ни рук, ни ног, ни оркестра, ни зала. Есть только танец, праздник движений, в котором растворяется и плывёт всё моё существо безмолвное и бестелесное. «Вам холодно?» «Нет-нет.» «Отчего же вы так дрожите?» «Я дрожу?» «Да. Вы словно лист на ветру.» «Как поэтично: лист на ветру.» «Поднимемся ко мне в номер?» «О, да. Да. Да»
Нет!!!
Дорогой мой, милый, желанный Валерий Аркадьевич. Как я вам благодарна за сегодняшний вечер.
Мы сможем встретиться завтра?
Конечно.
Как только стемнеет?
Да. Как только стемнеет. Простите. Если можете, простите меня.
Он целует моё запястье.
Вам нет нужды просить прощения.
Я
Не надо! Не надо ничего объяснять. Я провожу вас.
Нет. Пожалуйста, не надо.
Муж?
Нет никакого мужа. Но всё равно не надо.
Тогда до завтра.
До завтра.
Он улетает в понедельник. А до окончания курса лечения целых три дня. И потом ещё контрольный мазок. Неужели никак невозможно ускорить?
Нет, нет и нет!
Людка тверда как камень. Сроду и не подумаешь, что эта росомаха может быть такой. Прямо фельдфебель в юбке!
Впрочем
Я оживляюсь. Но оказывается, что зря.
Если тебе не нужна стопроцентная гарантия, то можешь прервать лечение хоть сейчас.
Ох, и врезала бы я тебе! «Не нужна» Нужнее, чем когда бы то ни было.
Вообще-то, продолжает она задумчиво, можно, конечно, воспользоваться презервативом
Всё, я поднимаюсь со стула. Вопрос исчерпан.
Он демонстрирует мне квартиру, купленную для Светы.
Ну, как?
Роскошно, отвечаю я, заглядывая в постельный ящик. Гляди-ка, полный комплект.
Не скрою, была задняя мысль
Он целует в шею, и у меня перехватывает дыхание.
Ну-ну, с трудом произношу я. Не будем устраивать в квартире ребёнка
Не будем, кротко говорит он и отходит к окну.
Они будут жить тут с матерью?
Не знаю, пожимает он плечами. Кажется, хотят поменяться с бабушкой. У неё трёхкомнатная.
Хочется спросить, куда же они денут свою, но одёргиваю себя: какое мне дело!
Глажу его плечи и тычу носом между лопаток.
Завтра самолёт, говорит он, не поворачивая головы.
Я знаю. Тебя будут провожать?
Света хотела.
Тогда простимся сегодня.
В такси он целомудренно держит меня за руку. В его номере нас ожидает накрытый столик. С удивлением разглядываю рыжую бутылку.
Коньяк? А где же шампанское?
Шампанское напиток радости, говорит он и кладёт руки мне на плечи.
После третьей он пытается положить меня на лопатки. Сквозь ткань одежды ощущаю его могучую твердь, и две огромные слезы выворачиваются из-под век. Они катятся по щекам вразлёт, каждая по своей.
Люба, говорит он, осушая их губами. Любушка. Ну, мы же
Прости, хнычу ему в ответ. Сегодня никак. Никак
Он уже не успевает выпивать их, и подушка становится мокрой.
Всё у нас ещё будет, всхлипывая. успокаиваю я то ли его, то ли себя Встретимся в Москве. Или в Питере. Правда?
Он кивает, и комната освещается его мягкой улыбкой.
Качаюсь в полутёмном автобусе и размышляю о том, как просто бывает иногда встретить свою «половинку». Стоит всего-навсего заразиться гонореей.
О-о, Люба!
В чёрных глазах Сильвии неподдельная радость.
Ну, рассказывай: как там у вас. Как мама, как сынуля?
Она встречает меня как близкую подругу. К чему бы это?
Отдав долг вежливости, пытаюсь войти к шефу.
Погоди! шепчет она и оттаскивает меня за руку. Сядь. Сейчас кофейку попьём, посплетничаем.
Занят, что ли?
Занят! ухмыляется она, разливая свой дёготь по чашкам.
Через несколько минут из кабинета шефа выскакивает тоненькая как зубочистка девчушка с пунцовыми щёчками и, мельком взглянув на нас, исчезает в коридоре. В те доли секунды, что она находится в проёме двери, я успеваю заметить, что её короткую светленькую блузку не худо бы и одёрнуть сзади.