Не получилось с утра, отвечаю я уже почти весело. Проспала. Больно уж хорошо принимаете!
Он улыбается, и глаза его лучатся добрыми морщинками. Я прощаюсь и, лишь отойдя на несколько шагов, внезапно соображаю, что от меня, должно быть, крепко несёт перегаром.
Девушка в застеклённой будке призывно машет рукой.
Главный просил, чтобы вы зашли к нему в конце дня.
Конец дня уже не за горами. И вопрос стоит почти по Гоголю: «Чи к главному, чи в дурдом?..»
К главному легче.
Ну, как там, в мастерских? интересуется Александр Иванович, выйдя из-за стола и отставляя для меня стул. Всё ли в порядке?
Всё хорошо, отвечаю, стараясь дышать в сторону. По-моему, дело в надёжных руках.
Захарыч наш лучший мастер, говорит он, вынимая из стенного шкафа пузатую рыжую бутылку и два бокала. Коньячку?
По привычке я собираюсь отрицательно замотать головой. Но вовремя спохватываюсь. Мы выпиваем по глоточку под лимон, по второму под шоколадку и ещё по одному просто так, и мне уже не нужно следить за своим дыханием.
У меня для вас новость, сообщает главный с интригующим видом.
Ой, как интересно! И какая же это новость?
Изображаю крайнюю степень заинтригованности, чтобы не разочаровывать хорошего человека.
Замечательная. Сегодня шеф отбыл в загранкомандировку и разрешил вам поселиться пока в его комнате отдыха.
Ура! восклицаю я, попутно следя за тем, как коньячное тепло разливается по телу.
Идёмте, я вам покажу.
Комната напоминает номер в отеле средней руки, но после «дурдома» она кажется мне как минимум президентскими апартаментами. Я тону в большом кресле, обшитом мягкой складчатой кожей, Саша располагается в соседнем. Мы смотрим друг на друга и смеёмся. Я от захватившей меня тёплой волны, которая расслабила моё тело, наполнила приятным ощущением парения, унесла прочь все грузы и тяжести и в мгновение ока вырастила где-то внутри непоколебимую уверенность в том, что теперь всё будет только хорошо. А он Не знаю. Наверное, за компанию.
Надо бежать за вещами, говорю я, вытирая слёзы.
Никуда не надо бежать. Мы пошлём за ними шофёра.
Он поднимает трубку и даёт ей какие-то указания.
Минут через пятнадцать, когда шофёр вносит мой чемодан, Александр Иванович деликатно целует мне руку и желает спокойной ночи. Я остаюсь в кресле и, прислушиваясь к себе, пытаюсь понять, откуда пришло чувство неловкости, которое всё время сидело где-то в дальнем-дальнем углу, но то и дело высовывалось и мучило меня в течение вечера, не исчезая полностью даже в самые светлые минуты. Вдруг догадка пронзает меня так, что я съёживаюсь и сижу, не в силах подняться с кресла. Я отчётливо вспоминаю, что при всей внимательности ко мне он ни разу не поинтересовался, как я провела прошедшую ночь.
Крохотная точка появляется из-за главного корпуса и, стремительно приближаясь, превращается в малиновую «девятку». С грохотом сбегаю по ступеням, чтобы очутиться в объятиях. Но он своим видом показывает, что перед окнами управления, пожалуй, не стоит. Мысль вполне благоразумная.
Как доехал?
Пытаюсь повеситься на него в машине, но мешают какие-то коробки.
Это твои приборы. Показывай, куда!
Никак не могу сообразить, что он имеет в виду.
Что?.. Ах, да! Сначала прямо. А вон там, за экскаватором, бери левее.
Навстречу один за одним идут КамАЗы с дымящимся асфальтом в кузовах. «Бетонка» довольно узкая,. и ему никак нельзя отвлекаться. И мне остаётся созерцать его загорелый профиль и балдеть от счастья.
А где тут у вас обедают? интересуется он, едва выгрузив приборы.
Господи! Как я могла об этом не подумать!
Час неурочный, и во всей столовой только две девушки в робах в дальнем углу, у пальмы.
Ну, как ты тут? осведомляется он, допивая клюквенный напиток и уходя от моей попытки взять его за руку. Говорят, живёшь у начальника?
Надо же. Я как раз думала, как протащить его к себе, не дожидаясь окончания рабочего дня. Ты просто читаешь мои мысли, дорогой!
Курить страшно хочется.
На лавочке у врытой в землю бочки сидят три мужика. И, хотя они не смотрят в эту сторону, наш разговор никак не может разгореться.
Вот это ключ от моей комнаты, говорю я ему полушёпотом, надеясь, что мужики на скамейке погружены в свои мысли достаточно глубоко.