Градар встал и усадил женщину рядом с собой, мальчику-гауру он предложил занять место подле Ядвики, мужчине достался средний стул.
Король был обходителен, женщина лучезарно улыбалась, гаур хмуро отмалчивался, а мальчишка жадно накладывал себе еду на тарелку. Он был голоден.
Гости испуганно молчали, а король, кажется, впервые за сегодняшний день получал удовольствие.
Что привело вас в наши края, прекрасная чужеземка? спросил Градар.
Мы заблудились в Черной Саванне, если бы слониха не дозволила нам забраться к ней в седло, нас бы уже не было в живых, произнесла женщина, поправляя волосы.
Бальбра добрая душа, согласился Градар, с удовольствием разглядывая гостью.
Как называть вас? спросил Крачет, охочий до красивых женщин. А гаурка и вправду была прелестна, ослепительно хороша. Среди гаялок по красоте с ней могла бы сравняться лишь Тартая и Ядвика, но одна была слишком стара, а вторая слишком юна.
Мое имя Ховасора, имя моего брата Хавасар, имя моего сына Гранквист, представила спутников гаурка, мягко улыбаясь.
«Какая кошечка!» подумал принц Вирин, тотчас позабыв о Генриетте.
Простите миледи, а где же ваш защитник-супруг? снова полюбопытствовал Крачет, приглаживая череп, обтянутый дряблой желтой кожей.
Он умер, просто ответила гаурка.
Хавасар при этих словах помрачнел.
Как сейчас живут гауры? Мы о вас не слышали ничего вот уже лет сто, полюбопытствовал Шуази. Он недоверчиво оглядывал высокие скулы Ховасоры, маленький носик, выразительные синие глаза и черные вразлет брови.
Неудивительно, Черный Лес слишком высок для нас. Когда гауры отрастят ноги, что сравнятся со стволами могучих дубов, вы о нас будете слышать чаще.
Гауры живут просто, как и в прежние времена, глухо ответил на вопрос.
Никаких замков, никаких пашен, никаких садов и фонтанов? ужасаясь каждому своему предположению, спросил Надир.
Нет, мы теперь живет у моря, все наши земли укрыл песок, кроме небольших полос Зеленой Саванны и Черной Саванны, сухо ответил.
Но позвольте, что же вы тогда делали в Черной Саванне, если мне не изменяет память, она необитаема и располагается на оконечности вашей земли? возразил барон Вар.
Стадо коз испугалось ночной грозы и бросилось врассыпную. Жизнь гауров зависит от пищи, которая растет на деревьях и бегает на четырех ногах, с легкостью ответила Ховасора, пока ее спутник хмурился.
Стадо коз, пробормотал Фатрель, пронося ложку мимо рта. Прелестно!
Бароны, разве можно так набрасываться на гостей, пусть они поедят и отдохнут, тогда и наговоримся всласть, властно остановил расспросы король.
Любопытные бароны, вспомнив о правилах приличия, без энтузиазма продолжили оставленные разговоры, поглядывая на короля и его прелестную соседку, которую сам Градар не собирался оставлять в покое.
Шуази молча наблюдал за гаурами, Ядвике даже показалось, что у него как у старой гончей шевелятся усы.
Мальчик неловким движением локтя выбил из вызочки с мороженным свою серебряную ложку. Звякнув, она укатилась под стол. Юный гаур повернулся к Ядвике и, показав пальцем на ее ложку, спросил:
Ты закончила?
Девочка удивлено кивнула.
Гранквист облизал ее ложку и с аппетитом принялся за десерт.
****
Куда ты снова едешь?
Позабыв об этикете, принцесса крови влетела на конюшню. Она прервала свой утренний туалет, чтобы всеми правдами и неправдами отговорить мужа от поездки. Золотые волосы были не убраны, глаза пылали яростью, а губы, как запекшаяся кровь, краснели на бледной коже.
Не твое дело, буркнул Вирин, затягивая подпругу.
Я уже давно поняла, что тебя мало интересует моя персона, но подумай о своей дочери и о своем сыне.
Не приплетай сюда дочь! У нее столь симпатичная мордашка, в отличие от твоей трагической маски, что ей ничего не грозит. А что до моего сына, ты его уже испортила и не спрашивай с меня за него.
Это я из-за тебя подурнела, ты выпил мою кровь, съел меня, аспид! Яла заголосила, набросившись на мужа. Она колотила его кулачками по груди, но Вирин, схватив ее за локти, остановил истерику хлесткими словами, резко выплеснув их на принцессу, как ушат холодной воды.
Кто бы услышал тебя не поверил, что ты, гордая принцесса, так унижаешься. Лучше страдай молча, как ты обыкновенно это делаешь. Без мужа это единственное, чем ты можешь утешиться.