Ядвика страдала болезненной наблюдательностью еще с детства. Она была бы рада, как и все предаться какому-нибудь бесполезному разговору, увлечься мороженным или замечтаться о какой-нибудь безделице, но ее точный глаз подмечал все мелочи.
Ядвика бросила опасливый взгляд на мать, всякий раз она боялась увидеть на лице Ялы следы увядания, но, к счастью, пока не находила. На лице матери, как и всегда, была написано недовольство. Яла не сводила глаз с мужа, флиртующего с Генриеттой, и комкала в руках салфетку.
Хорошенькая баронессочка, смеясь и строя глазки, кормила принца со своей вилки икрой. Вирин атаковал вдовицу, ничуть не смущаясь присутствия жены и детей.
Неподвижное, затаенное лицо Ялы проигрывало с бессмысленным пустым выражением на смазливом лице молодой вдовы. Утяжеленный подбородок и глубоко посаженные глаза были фамильной чертой Гаутэхов. И Градар, и Глор, и Яла, несмотря на свои различия, в этом сходились меж собой. Лишь пышные золотые волосы служили украшением женщины, которые в молодости в придачу к нежному овалу лица и детской вере в прекрасное привлекли внимание ветренного баронета.
Девочка перевела глаза на молодцеватого красивого деда: статный, он невыгодно оттенял своего друга низкого и коренастого барона Шуази из Шааза. Друзья о чем-то шептались, поглядывая на хорошеньких девочек Генриетты Семелу и Солару, обещавших вырасти в фигуристых и легкомысленных женщин, похожих на свою мать. Кессория из Лима наседкой хлопотала над своими детьми Рином и Рией. Сестра с братом, замученные заботой матери, безуспешно пытались выскользнуть из-под пристального надзора, но мать всякий раз в последнюю минуту успевала цапнуть за лямку брючек или за ленту платья.
Их отец, барон Правой Руки Лимран из Лима, благообразный мужчина с бородой клинышком близко придвинулся к барону Фатрелю и обсуждал с ним ведение хозяйства. Барон из Лима утверждал, что хорошим отношением к крестьянам добьешься больше пользы, нежели грубым и жестоким. Фатрель, несогласно выпятив нижнюю губу, оспаривал мнение соседа не только по столу, но и соседа по владениям. Он говорил, что от подобной мягкотелости недалеко до беды. «До короля Грана, говорил Фатрель, крестьяне, объединившись, могли нанимать рыцарей и выбивать из баронов деньги, которые, как они считали, бароны им не доплатили. Вся земля принадлежала королю, король был полновластный хозяин, а барон управляющим, старшие дети наследовали земли, а младшие от безысходности подавались в бродячие рыцари, которые потом выколачивали деньги у своих родителей, нанятые батраками и ремесленниками. Вы своим свободомыслием и попустительством добьетесь, что крестьяне будут вами вертеть, как им вздумается. Зачем повторять ошибки, которые уже исправил Гран Победитель. Король по достоинству оценил вклад баронов в победу у стен Мышеловки, приструнив наглое крестьянство, и передал этих темных людишек в наши руки! Хватает и того, что сами крестьяне хотят вернуть старые добрые деньки, так еще и бароны туда же, ну не овцы ли они после этого! Чтобы править королевством нужна умная голова, крепкая рука и сильные ноги! Король, бароны, крестьяне! Фатрель горячился и махал пред носом Лимрана своей толстой с окорок ручищей. Лимран успокаивал его, говоря, что он не против законов Грана, но люди, говорил он, не скоты, с ними нельзя по-скотски, иначе крестьяне побегут из земель Фатреля, как из земель барона Крачета, поднимая бунты в других землях или хуже, если подадутся в Железный Лес, где сгинут. В чем тут польза хозяйству, где тут прибыль?
В это же самое время барон Крачет одолевал короля Градара по схожему вопросу. Потомок ростовщиков Крачет из Крата дурно обращался со своими крестьянами, привыкшими за долгие столетия к вольнице. Раньше они были полноправными членами сообщества, они воевали с гаурами наравне с баронами, их уважали, с ними считались как с внушительной силой. Но когда в крестьянах-вояках надобность отпала, им отплатили черной монетой неблагодарности.
Бароны, получив самоуправление в своих владениях, навели свои порядки, и крестьяне уже не имели права жаловаться королю. Крестьянам из Крата досталось хуже всех, у них отобрали все права, не только имущественные, но даже человеческие. И крестьяне побежали, потянулись из его земель будто от черной лихорадки. Король Градар, сжалившись над ними, принял беглецов на своих землях.