Итак, настало время уделить, наконец, внимание моим сундукам. Няня хлопочет, доставая из сундуков и раскладывая мои сокровища у меня всё же есть волшебное платье из тончайшей бирюзовой ткани! И белая шёлковая накидка с вышитыми серебром листьями плюща и цветами цикория, и удивительной красоты ультрамариновый палантин, который должен служить мне тюрбаном, когда мы будем ехать через пески. Говорят, там случаются песчаные бури, и надо так завязывать на голове широкие длинные шарфы, чтобы они полностью закрывали и волосы и лицо, оставляя лишь тонкую прорезь для глаз. Мне кажется, мог бы подойти и обычный плащ, однако всё здесь кажется таким изысканным, утончённым, женщины столь высоки и пышны, в великолепных платьях с поясами из драгоценных камней, в жемчугах и алмазах, что кажется, томное благовоние источают даже их следы.
Я смотрю на свои узкие ступни, почти без загара, смотрю как они облачаются в сандалии, как высокая шнуровка доходит до колен Странное ощущение, я взрослая?
Я больше не девочка, на меня смотрят здесь как на представителя нашего Дома, и, кажется, как на возможную невесту?
Впервые я одеваюсь не так как обычно в одежду, а так, словно я вправляю себя в оправу из золотой и серебряной филиграни, чтобы не быть, а смотреться, как драгоценный камень. И странно, мне это нравится! Моё тело меняется прямо на глазах, преображается, что-то происходит, какие-то очень тонкие, хрупкие перемены, словно тает от первых тёплых солнечных лучей лёд на берегу, словно дрожат на снегу тени от оленьих рогов, но эта дрожь таяние снегов, озарённых весенним солнцем.
И вот я сажусь на огромного, жемчужного цвета скакуна, и наш караван трогается в путь. Няня едет рядом на толстенькой и будто замшевой ламе, зрелище это столь поражает наших спутников, что торжественность момента нашего отбытия пропадает, и мы даже пропускаем этот момент, а дорога уже бежит под ногами наших коней.
На пути попадаются небольшие селения, и я с любопытством всматриваюсь в красную черепицу крыш, вглядываюсь в отражённое в окнах рыжее солнце, в колышущиеся верхушки пирамидальных кипарисов и изгибы древних олив с их серебристыми кронами. Ландшафт плавно переходит в степь, затем степи сменяются песками, а мы все скачем вперёд, даже не задумываясь куда и зачем.
Словно дети мы радуемся движению, переменам, новым впечатлениям и может быть новой игре в жизнь? Война мир, игра реальность, мы сами не знаем с чем столкнёмся, но мы открыты новому. Однако, через некоторое время решено было пересадить меня в паланкин.
Я чувствую себя драгоценной жемчужиной, обо мне так заботятся, как кажется никогда в жизни, совсем новая для меня роль ошеломляет моё ещё полудетское воображение. Моя маленькая рука, лежащая на окошечке паланкина, притягивает взгляды едущих по обе стороны всадников, мужчин, которые кажутся мне богами, и в то же время, которых так привлекает моя личность, моё тонкое запястье с голубоватой веной, чуть заметной под золотистым загаром Новая роль, непонятная и манящая, возвышающая до небес, пробуждающая какой-то новый инстинкт, похожий на охотничий. Женский инстинкт.
5
Мы почти прибываем на встречу представителей от пяти Домов нашего народа и народа орч. Ветер веет и гонит пески куда-то всё дальше и дальше, а мы стоим на месте, пытаясь определить правильное направление движения.
Я снова пересела на своего коня, и кажется, вот тот самый момент конечная цель нашего путешествия, осталось совсем не много, может быть пол дня пути. Но странный запах приносит ветер, дующий нам в лицо. Неприятный, незнакомый запах, ни на что не похожий, сладковатый и кислый, он едва уловим, но
Мы едем вперёд и видим вдали нечто тёмное на песке, чем ближе мы приближаемся, тем более отчётливы становятся очертания темных пятен, и тем сильнее запах. И вот уже мы видим, и не хотим понимать то, что видим: это кровавое месиво, растерзанные и объеденные трупы лошадей и всадников. За нами и чуть правее клубится песок, нечто приближается к нам, и это конец пути: предательство и западня. Орч стремительно напали на нас сзади и справа, сметая всех и вся. Их сталь с чудовищным хлюпаньем хлестала шеи наших коней, вонзалась в грудь, в лица тех, кто ещё миг назад казались мне живыми богами с серыми, синими и янтарными глазами.
Ворлаки, на которых сидели орч, слёту вонзали свои клыки во всё, что было живым, и кровь лилась по их мордам и шеям на грудь и на лапы и уходила в песок. Моя лошадь пала, я летела вниз, но не упала ещё на песок, как на меня налетел орч на ворлаки (*ворлаки, как и орч не склоняется и не имеет множественного числа). Сильный удар подарил мне тишину и покой на время.