За углом космодром.
Яшин круче Пеле,
В полной радуге лиц
Не найти на Земле
Краше наших девиц.
Даже те, что глядят
Через колбы стекло,
Не вмещаются в ряд,
Дай хоть каждой весло.
Коммунизма леса
Легковесный каркас,
Но в воде паруса
В приполуденный час.
Поднимаюсь бегом
На знакомый этаж,
Да и вниз босиком
С волейболом на пляж.
Моря пресного бег
Рукотворная ширь.
Жалко, лето не век:
Сдох и высох мизгирь.
Но ракеты летят,
Ускоритель гудит,
И забыт Герострат,
И никто не забыт.
Рисунок
В моём простом карандаше,
По-птичьи, что ли, долгоносом,
Как жук в лавандовом саше,
Как Ленин в утлом шалаше,
Измучен финским сенокосом,
Уснул маяк
Напрягом трёх пурпурных крон
Транзистор в нём горел, как призма,
О том, что бытие не сон,
Близка победа коммунизма,
И космос будет покорён
И вдруг иссяк.
И я объёмную морковь
Вонзил с размаху в лист альбомный,
Пролив с кистей на контур тёмный
Медовой акварели кровь.
А вот войны смертельный ход
В листа того же обороте
Горит над танком самолёт,
И лупит пушка по пехоте.
А вот с огромной высоты
Глядит лохматое светило
Туда, где взрывы, как кусты,
И смерти золотая жила
И вот чего там только нету!
И тьме найдётся цвет, и свету
А нет убежища душе
В моём простом карандаше.
Бессонница
Привидится же чудище
В расселине дымов!
Убожество, приблудище
Из тайного и снов.
Холодный воздух лопает,
Как дынный мармелад,
И мокрой лапой шлёпает
Часам настенным в лад.
И пасть его ощерена,
По-волчьему полна,
В пустых глазах затеряна
Неполная луна.
Мои надежды нежные
Мол, жить ещё и жить
В объятия безбрежные
Готово заключить.
И чем душа в груди моя
Держалась бы в ответ,
Когда бы не любимая,
Лелеющая свет?
Лунатизм
Есть океан на левой стороне
Того, кто по ночам без света волен
И ходит высоко в глубоком сне
По крыльям крыш и рёбрам колоколен.
Есть океан и вечная тропа
На побережье тёплыми камнями.
Издалека на ощупь и слепа,
Всё видит ночь, летающая снами.
Есть океан и стаи пёстрых рыб,
И водорослей лес непроходимый,
И тёмный хоровод придонных глыб,
В парении медуз неопалимый.
Есть океан у спящих на ходу.
Вагон метро. Упала на пол книга
И острие несущегося мига
Горящей спичкой чиркнуло по льду.
Прощание с зимой
Утро взмыло и снова не промах,
Час-другой в темноте погодя.
И мерещится в мутных проёмах
В тихом омуте пламя дождя.
Закипает земля под карнизом
На веселье костру моему
Не спеша разгорается низом
Поджигающий холод и тьму.
Не спеша, полегоньку, помалу,
По молекуле как помело,
Отдавая судьбу опахалу
Ветру, марту, в песок и стекло.
Ладно, пусть под небесным пожаром
Паром, парусом вверх, невесом,
Монгольфьера невидимым шаром
Погляжу на покинутый дом
И готово. Поехали, братцы!
Атмосферы пронзая апрель,
Чтоб в открытом летать и скитаться,
А не прахом и порохом в цель.
Изображая Чкалова
Железа или зарева
По нотам зная звук,
Сквозь дерево и марево,
И под гору без рук
В чужой портрет пикировать,
Разинув юный рот,
И Пушкина цитировать
От дома до ворот!
С девчоночьими визгами
И смехом в разнобой,
Весны облиты брызгами,
Довольные собой,
Изображая Чкалова
На крыльях под мостом,
В великое из малого
В потоке золотом!
Могли б и до Америки
С крестом и без креста
На довоенном велике
И в шлеме «от винта».
Дворовая
Я дворовый зверёк. Не бесстрашен, но зайца храбрее.
Вот, как ветер, лечу по забора пожарной гряде,
И по пояс хожу за рудой в разъярённом пырее,
По колено в крови и гудроне, по горло в воде.
Под стеклом у меня золотые зарыты секреты,
Мусульманин, цыган и еврей в батальоне моём.
Оттого и свободны, и песенки наши не спеты,