В старости он жил замкнуто, испытывая чувство постоянной опасности из-за непрекращающихся наговоров и преследований.
По последним данным, великий мудрец Востока умер в 1131 году, хотя на его могиле стоит другая дата: 1124 год.
К смерти Хайям относился с присущим ему философским прищуром:
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете.
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
В глубины творчества
Некоторое время в Европе Хайяма-ученого и Хайяма-поэта считали совершенно разными людьми. Но при исследовании черновиков научных трудов на полях рукописей были обнаружены и его стихи.
Находясь в свите Малик-шаха, Хайям много общался с придворными поэтами, писавшими дифирамбы султану. Конечно, он мог составить им конкуренцию, но не любил лесть и славословие. Его раздражали растянутые оды с обилием повторяющихся титулов.
Хайяму по душе были короткие формы, которыми до него прославились Рудаки и Фирдоуси.
Особенно Хайяма привлекла форма рубаи со свободной третьей строкой. Более серьезно Хайям занялся творчеством во второй половине жизни, когда уже не мог заниматься научными исследованиями. Об этом говорят и сами рубаи, в которых отражены взгляды зрелого и мудрого человека.
В Хорасане, где проживал Хайям, уже более 300 лет главной религией являлся ислам. Он уже не насаждался огнем и мечом, как во времена первых арабских завоеваний. В прошлом остались и привилегии первых мусульман: глава семейства, принявший ислам, на всю жизнь освобождался от налога, а его сыновья платили лишь половину.
Через столетие после прихода ислама, во времена правления багдадского халифа Гарун аль-Рашида, в Средней Азии и Хорасане было сделано послабление трем другим религиям: христианству, иудаизму и зороастризму. Но при этом «неверные» не имели права занимать какие-либо должности и рассчитывать на налоговые послабления. В лучшем случае иноверцы были ремесленниками или мелкими торговцами, а в большинстве своем это была окраинная беднота.
Уже с детских лет Хайям на память знал Коран, мог дать толкование любого аята, и потому ведущие теологи Востока не считали зазорным обращаться к нему с вопросами. Отсюда и возникло одно из первых громких званий Хайяма Плечо Веры.
А еще Хайям был хорошо знаком и с учением Заратустры. Зороастрийцы славились своими глубокими познаниями в астрономии и преклонение перед безбрежностью космоса в творчестве Хайяма оставило заметный след:
Ночь. Брызги звезд. И все они летят,
Как лепестки Сиянья, в темный сад.
Но сад мой пуст! А брызги золотые
Очнулись в кубке Сладостно кипят.
Зороастрийцы в те времена жили в трущобах на окраинах мусульманских городов. Многие из них содержали кабачки, где торговали вином, и именно они были главными почитателями веселого «винного» творчества Хайяма.
Сторонники Заратустры считали себя хранителями природы и ее даров, а вино для них являлось предметом религиозного культа. Ислам употребление вина строго запрещал, но местные правители на поведение иноверцев закрывали глаза.
Хайям разделял представление зороастрийцев и в том, что добро и зло на Земле находятся в равновесии: каждому хорошему богу у них противостоял злой.
Хайям был знаком и с другими религиями. Он изучал Библию, о чем можно судить по таким строчкам:
Весна, желанья блещут новизной.
Сквозит аллея нежной белизной.
Цветут деревья чудо Моисея
И сладко дышит Иисус весной.
Весна. Иранская миниатюра
Правда, подобные рубаи в его творчестве можно пересчитать по пальцам. Видимо, Хайям, не принимавший философии смирения, в Библии также не нашел того, что искал.
Противоречия в творчестве великого поэта до сих пор остаются загадкой. Хотя ни для кого не секрет, что вечный поиск истины это удел всех выдающихся людей. Брокгауз и Ефрон пишут о духовных поисках Хайяма:
«Его не удовлетворяет ни одна из позитивных религий, которые в его глазах не выше и не ниже ислама».