Денис Иванович положил на тарелочку несколько длинных, тонко нарезанных ломтиков тушёной малосольной свинины, приправленной пряностями, и с удовольствием принялся есть.
Мамаша, садитесь и вы, поужинаете с нами, предложил немец.
Спасибо. Вот разве только хлебушка заграничного попробовать. Дарья Даниловна взяла два кусочка белого и серого. А этот, должно быть, ржаной, заметила старуха, жуя серый хлеб.
Да вы ешьте больше, не стесняйтесь, вот фарш колбасный, курятина тушёная.
Не ем я мясного, но, если дозволите, возьму колбаски для детей, они, бедолаги, поди, и вкус колбасы забыли. Говоря это, Дарья Даниловна взяла четыре кусочка колбасы, подошла к печи, подала детям и Анке.
В это время дверь без стука распахнулась и в хату ввалилась, словно огромная копна, довга Аришка.
Добрый вечер! Звиняйте за беспокойство, пробасила она, оскалив большой рот с жёлтыми рядами зубов, похожих на клавиши рояля.
Денис Иванович кивнул. Старший офицер, как галантный кавалер, поднялся навстречу, а молодой уставился на гостью с нескрываемым любопытством и удивлением, лопоча что-то по-немецки.
Но Аришка ничуть не смутилась, в свою очередь уставилась на молодого немца и воскликнула:
Ишь, какой весёлый!
Потом обратилась к Дарье Даниловне:
Я к вам, тётя Даша, за огоньком, нечем печь растопить, погасли все угли.
Дарья Даниловна подала Аришке истёртую коробку, в которой оставалось несколько спичек.
Садитесь, мадам, любезно пригласил немец, подвинув гостье стул, и тут же, налив в стопку вина, предложил: Выпейте?
Та што вы, я непьющая, застеснялась Аришка.
Это слабое десертное вино, объяснил офицер.
Довга Аришка! Довга Аришка! вдруг защебетали детишки, сидящие на печи.
Аришка насторожилась, косо глянула в сторону печи, потом, сделав свирепое лицо, крикнула:
Цытьте!
Детвора умолкла. Аришка снова заулыбалась и протянула руку к стакану.
За что же, мадам, будем пить? спросил немец.
Аришка в нерешительности засмущалась.
Она у нас не мадам, а что ни на есть мамзель, потому как замужем не была и с хлопцами не водилась, посчитал своим долгом заметить Денис Иванович.
Довга Аришка зарделась, опустив глаза.
Простите, мадемуазель, ваш тост? не унимался офицер, находившийся в отличном расположении духа.
И тут вдруг довга Аришка смело откинула голову и решительно произнесла:
Со всей своей удовольствией выпью за здоровье вашего Гитлера!
Брови старшего офицера дрогнули и сошлись у переносицы, образовав глубокую складку. Светло-голубые глаза сощурились, потемнели, лицо побагровело. Он порывисто встал, резким движением руки вырвал стакан из рук Аришки и поставил на стол. Рука его легла на кобуру пистолета.
Вон отсюда! гневно крикнул немец.
Застывшая с разинутым ртом, перепуганная Аришка заморгала тяжёлыми веками и стала пятиться к двери. Открыв спиной дверь, она провалилась в темноту ночи.
Омерзительное, гадкое существо, процедил сквозь зубы немецкий офицер и, взяв сигарету, закурил.
Да это же она по недомыслию. Бог её наделил огромным телом, а насчёт ума поскупился. А раз ума нет считай, калека, сказал старый казак.
Дарья Даниловна и Анка ни глазам, ни ушам своим не верили. До этого каждого немца представляли себе зверем о двух ногах Думая, что всё это инсценировка, неведомо для чего затеянная немцами, говорящими по-русски, старуха крестилась, шепча:
Господи, сохрани и помилуй рабов Твоих!
В комнате воцарилось неловкое молчание. Молодой офицер, глядя на старшего, нахмурился и что-то залепетал одеревеневшим от хмеля языком.
И надо было, чтобы в эту минуту в комнату вбежали два котёнка из полуоткрытой двери кладовой. Почуяв запах мясных консервов, котята, тряся поднятыми трубой хвостами, замяукали, вертясь у стола. Опьяневший окончательно молодой офицер вдруг вскочил, схватил за шкирки обоих котят и, злобно выкрикивая «Гитлер-Сталин! Гитлер-Сталин!», начал ударять несчастных животных мордочками друг о друга с такой силой, что окровавленные котята перестали пищать и царапаться.
Анка не выдержала. Птицей слетела с печки, вцепилась ногтями в руку обезумевшего офицера, он выпустил сначала одного, а затем и другого котёнка. Схватив обоих, Анка выбежала из хаты.
Перепуганные дети разревелись. Дарья Даниловна с трудом забралась на печку, стала успокаивать малышей. Старший офицер поднялся со стула, подошёл к пьяному и строгим тоном что-то приказал. Молодой фриц шаткой походкой направился к выходу, но старший окриком вернул его. Пьяный немец тяжело опустился на стул и вдруг зарыдал.